неизвестный даже неарцам металл выдержал. Отчаянно напрягая мышцы шеи, чувствуя, как из-под лопнувшей кожи текут по спине, смешиваясь с дождём, горячие капли крови, Хилон едва удерживался на краю обрыва. Едва соображая, что делает, он протянул было руку к маске, но тут, наконец, не выдержала цепочка. Одно из звеньев лопнуло, и убийца с нечеловеческим утробным воем, полетел в ревущую пучину. Тонкое, кажущееся хрупким тело несколько раз ударилось о скалистые уступы и застряло меж прибрежных камней, а затем налетевшая волна слизнула его, точно выброшенную старую куклу. Потрясённый, ошеломлённый болью Хилон едва успел поймать опасно покатившийся к краю медальон и бессильно опустился на землю.

– Испытание пройдено, – послышался сзади бесстрастный мужской голос. Обернувшись, Хилон увидел две фигуры в чёрно-белых мантиях. Со сложенными на груди и спрятаными в широкие рукава руками, они напоминали статуи на древних надгробиях.

– Вы всё видели, – задыхаясь и дрожа от боли просипел Хилон.

– Иcпытуемый должен пройти проверку жизнью и смертью, – произнёс другой голос, на сей раз женский. – Испытания начинаются выше по склону, но тебе это уже не требуется. Ты испытан и допущен к посвящению.

– Кто этот человек? – за несколько минут отчаянной борьбы за собственную жизнь Хилон, кажется, разучился удивляться.

– Он первый, кому удалось проникнуть на Мойру незамеченым, – в голосе мойранина наконец прозвучало нечто похожее на чувство, и это чувство было уважением.

– Он таился здесь, на дороге. Долго, – сказала женщина. – Он ждал тебя.

– И вы ничего не делали? – возмущаться Хилон, видимо, разучился тоже. Просто спрашивал, чтобы получить сведения, не более того.

– Жизнь и смерть идут своим чередом, – ответил мужчина. – Мы поняли, что он ждёт кого-то из желающих познать Неумолимого, и предоставили такую возможность.

– Если бы меня убили здесь, это вызвало бы подозрения моих союзников…

– Встречу со смертью переживают немногие, – в голосе женщины послышалась насмешка, – а встречу с жизнью не переживёт никто. Ты всё ещё желаешь познать подателя жизни и смерти?

– Да… – прохрипел Хилон, морщась от рези в израненной шее. – Да, желаю… Как никогда.

– Тогда следуй за нами.

Чёрно-белые фигуры одновременно развернулись, и Хилон, кривясь от боли, заковылял следом, в открывшийся прямо на несокрушимом теле скалы зев тайного прохода.

Глава XI

Сборы почти закончились. Два десятка гетайров в серых плащах и десяток телохранителей в чёрном восседали на переминающихся с копыта на копыто лошадях, рабы крепили последние ремни на тюках с поклажей, а Аркипп что-то втолковывал помощнику, указывая пальцем в какой-то свиток. Утро выдалось по-зимнему морозным и Кинана зябко ёжилась под длинным фаросом тонкой овечьей шерсти. Деревенский меховой плащ подошёл бы куда как лучше, но царице такое носить, конечно, не пристало – по крайней мере отправляясь с посольством. Падал редкий пушистый снежок. Белые хлопья медленно плыли в воздухе, оседая на одежде и волосах людей, собравшихся на просторном дворе Грейского храма Даяры.

– Не нравится мне твоя затея, – Белен в очередной раз проверил ремни упряжи Оникса, видимо, чтобы занять чем-то руки. – Ехать к варварам, почти одной…

– У гисеров свои понятия о чести, – царица выглядела безмятежной. По крайней мере, ей хотелось так думать. – Они не тронут гостя, который путешествует со знаком вождя. Слишком большая охрана их оскорбит, а для защиты от зверей и разбойников тридцати человек достаточно.

– Я уже вдоволь наслушался про варварские обычаи, и всё-таки ты едешь к человеку, у которого убила отца…

– Для гисера, смерть в поединке ‒ высший почёт. Этому вождю Велевойсу я теперь дороже родной сестры. Ну нам это и на руку.

– Да знаю я, говорили, – махнул рукой Белен. – И всё же, поосторожнее, прошу тебя.

– Я буду осторожна, как никогда, – лучезарно улыбнулась Кинана, с удовольствием отметив, что келенфийская жеманность, кажется, оставила начальника её войск навеки. – Ну а ты, Тилем, всё понял, что нужно сделать?

– Понял, понял госпожа, – изувеченное гисерской ромфеей, лицо ветерана расплылось в улыбке. – Всё сделаем как надо. К весне эти селяне будут похожи на войско.

– Хорошо, – Кинана хлопнула Тилема по плечу и улыбнулась смотрящему на неё с преданным восторгом Эолу. – Поможешь начальнику?

– Конечно, госпожа. Поезжай спокойно, доброй тебе дороги.

– Ну а вы трое, – царица взглянула на Алкета, Келесса и Хресия, стоящих поблизости с явно заговорщицким видом, – чем займётесь без меня?

– Да так, есть одна мысль… – усмехнулся Алкет. – Раз уж мы тебе совсем не нужны…

– Гисеры не уважают вождей с большой свитой, – в тон ему ответила Кинана. – Аттала с Аркиппом для представительства достаточно, а вот когда вернусь, вы мне пригодитесь, так что без глупостей.

– Когда мы делали глупости, а, госпожа царица? – делано возмутился Келесс.

– Знаю я вас… – хмыкнула Кинана. – Присматривайте за Гриелом, пусть поправляется и не встаёт, пока не позволит лекарь. Весной он мне понадобится тоже. Ладно, пора ехать, всё готово?

– Кроме тебя, царица, – Аттал подъехал к провожающим, щёгольски развернув боком своего вороного. – Едем?

– Я готова. Аркипп, у тебя всё?

– Я тоже готов.

– Ну вот и прекрасно. Прощайте и ждите меня. Я скоро вернусь, храни вас Непокоряющаяся.

Девушка легко вскочила на спину Оникса, и маленький отряд лёгкой рысью выехал со двора. Подкованые медью копыта весело зацокали по камням широкой улицы, ведущей к северным воротам Грейи.

– Ты сегодня невесел, Аркипп, – заметила Кинана ехавшему по правую руку советнику.

– Мы собираемся звать гисеров в Герию. Радости мало.

– Как и мне, – помрачнела царица. – Но иначе нельзя, ты знаешь сам. Дядя разбил олориев слишком быстро и слишком легко. Вот увидишь, весной они запросят мира, и тогда на нас навалятся всей мощью. Нужно где-то взять войско или нам конец.

– Знаю, но хорошего в этом мало.

– Поглядим, – Кинана решительно тряхнула головой. – Давай встретимся с этим Велевойсом и посмотрим, что он скажет. Мы не сделаем ничего, что опозорило бы Герию, обещаю тебе.

– Что ж, приводить гисеров в Герию, ради войн с родичами – наш давний обычай, – улыбнулся советник. – Не ты первая, и, боюсь, не ты последняя.

–