– Да, Агесиполид, – Хилон обернулся. – Ты чего-то хотел?

– Я хотел спросить… То, что ты рассказывал: про Запад, убийцу и тайну твоего друга – думаешь, на Мойре ты найдёшь ответы?

– Мне хотелось бы в это верить.

– Понимаю, что ж, желаю тебе удачи… – Агесиполид нерешительно замолчал, и вдруг выпалил. – Хилон, мне не подобает тебя учить, ты опытней и старше, но ты напрасно злишься на советников. Они ничего не делают зря.

– Я не злюсь, Агесиполид, ни на Совет, ни на урвософорцев. Просто мне стало горько. Моя семья погибла из-за эфериян, мои друзья гибнут ‒ ты слышал: убиты Алкеад, Микеид. Эферияне торжествуют, они вот-вот подчинят Эйнемиду, а помощи ждать неоткуда.

– Я понимаю, но и ты пойми нас. Мы не любим поспешных решений и необдуманных действий. Я сам считаю, что следовало бы усмирить эфериян, но я ещё молод и неопытен, я не могу судить здраво. Советники мудры, они всегда делают то, что нужно и когда нужно. Если они решили так, значит у них есть причины.

Они замолчали, глядя друг на друга, наконец, Хилон не выдержал и улыбнулся.

– Наверное, я был неучтив, покинув трапезу? – спросил он.

– Был, – с урвософорской прямотой ответил Агесиполид.

– Что ж, тогда давай вернёмся и продолжим беседу – надеюсь, достопочтенные советники извинят мою грубость.

***

Как это часто бывает зимой, за ночь погода испортилась. Восточный ветер принёс со Смарагдового моря тяжёлые тучи, к утру разродившиеся обильным ливнем. Море беспокоилось, свинцово-серые волны высоко вздымали пенные гребни, дул пронизывающий холодный ветер. Так, в пелене дождя и брызгах разбивающихся о камни волн, Хилон впервые увидел остров Мойра – родину народа миолков, священную землю Эретероса – подателя жизни и смерти.

Миолки были одним из самых загадочных эйнемских народов. Даже само их происхождение окутывала завеса тайны. Как и другие, они отделились на Берегу Отчаяния и направились в Эйнемиду, но никто не мог достоверно сказать ни каков был их путь, ни даже назвать их вождей. Предполагали, что их предки ещё на Потерянной родине были тайным сообществом, либо жрецами кого-то из старых богов. Придя в Эйнемиду, миолки облюбовали скалистый остров Мойра и поселились на нём всем народом, благо, по сравнению с прочими, были весьма малочисленны. Своим покровителем они избрали неумолимого Эретероса и, с тех пор, прославились как непревзойдённые целители и непревзойдённые же убийцы. Сам их остров считался одним из чудес Эйнемиды, ибо представлял собой одну огромную, расположенную под землёй и на поверхности, лабораторию, где изготавливались сильнейшие снадобья и яды, в их числе знаменитый мойранский зоир – основа зелий и хмельных напитков.

Большая чёрная лодка, которую здесь именовали «челн», вошла в узкую кривую бухту и направилась к еле заметному за пеленой дождя причалу. Такие челны перевозили паломников через отделяющий Мойру от Метониссы пролив. Прочие корабли, пришедшие за драгоценными мойранскими товарами, останавливались на другой стороне острова, в городе Ийя. Город Мойра, расположенный на берегу залива Серп, предназначался исключительно для поклонения.

В отличие от прочих священных мест, Мойра не испытывала наплыва паломников даже в священные дни. Хотя никто не упрекал миолков в злодействах, острова боялись, как боятся самой смерти, забывая, что она неотделима от жизни. На паломничество обыкновенно решались, желая исцеления или продления жизни, но большинство таких миолки, вместо священных мест, направляли к лекарям. В этот день на чёрной лодке Хилон был единственным путешественником.

– Куда идти? – спросил он капитана, высокого человека неопределённого пола в чёрно-белой мантии с капюшоном. Капитан молча указал на ведущие в гору истёртые ступени, и по изящной форме кисти Хилон понял, что перед ним женщина. Он вежливо поблагодарил и, не дождавшись ответа, принялся подниматься, стараясь ступать с предельной осторожностью. Поскользнувшись на мокрых исщербленных ступенях, можно было встретиться с Эретеросом серпоносным безо всяких таинств.

После получаса борьбы с порывистым ветром и яростно хлещущим в лицо дождём, ступени вывели на широкий уступ, нависающий над бушующим морем. Хилон решил, что это первая часть посвящения, потому что здесь его уже ждали.

Человек в чёрном капюшоне, сложив руки на груди, смотрел на кипящее море, словно не замечая льющихся с неба потоков воды. Не зная, как положено поступать в таких случаях, Хилон произнёс обычные слова приветствия. Незнакомец плавно обернулся, и сердце Хилона опустилось, а в желудке образовалась щемящая пустота. Он уже видел эту гибкую фигуру, обтянутую чёрной одеждой, и знал такую манеру держать кинжал. Шрам на спине, оставшийся от прошлой встречи, способствовал долгой памяти.

Убийца с обманчивой медлительностью приближался, и Хилон ясно осознал свою беззащитность – у него не было при себе даже самого завалящего кухонного ножа. Испуганно попятившись, он воскликнул: «На помощь!», надеясь, что поблизости может оказаться кто-то из хозяев острова, но крик затерялся в шуме дождя и раскатисто прогремевшего грома. На скальном уступе они были вдвоём.

Первый удар был нанесён внезапно – только что убийца неторопливо шёл, и вдруг резко прыгнул с места, размашисто полоснув кинжалом. Хилон увернулся и попытался достать врага кулаком. Перейти в ближний бой, не дать вооружённому противнику простора… Убийца грациозно уклонился и быстрым ударом прочертил тонкую красную линию поперёк Хилонова плеча.

Зарычав от боли, Хилон бросился вперёд. Его тяжёлый, насквозь промокший плащ полетел в лицо врагу, а сам он бросился в ноги – схватить, перевести бой на землю, где у опытного борца, увенчаного в Калаиде за панкратион, будет преимущество. Почти удалось. Убийца ушёл ловким кувырком, и пальцы Хилона лишь мельком коснулись мокрой кожи сапога. Ещё один рывок, но враг снова уклонился и ударил. Смешанная с водой кровь заструилась по хилонову предплечью.

Удар вверх, удар ногой, попытка запутать врага и тут же резкая боль в плече – плата за ошибку. Бросок, удар – последний отчаянный и… бесполезный. Убийца снова ушёл, красивым прыжком отскочив на самый край обрыва, и тут случилось невозможное, но такое желанное чудо.

Искрошенный древний камень поехал под ногой убийцы. Тот замешкался лишь на мгновение, но и этого хватило Хилону, чтобы с диким рыком рвануться вперёд и толкнуть врага. Неуклюже взмахнув руками, убийца выронил кинжал и рухнул назад.

В последний момент он выкинул вперёд руку, его пальцы сжались на тефеевом медальоне, и резкая боль от вдавившейся в кожу цепочки пронзила Хилона, с головы до ног. Железная цепь такой толщины вмиг порвалась бы, но