Я скептически осмотрел строение. Длинные жерди молодых деревьев срубили, частично лишили ветвей и уложили в пирамиду. Ветви неумело переплели и попытались туда так же добавить лапник и ветви с других деревьев.

Получилось не сооружение, лапша какая-то. Порывы ветра пробивали насквозь, дожди капал, как ему вздумается. Тепло от костерка, который горел внутри и наверняка сжёг бы горе-сооружение, если бы не дождь, постоянно выветривалось и всё же внутри было уютнее, чем снаружи.

— Ну что, господин заместитель ротмистра Карась…

— Не говорите так, барин. Звучит будто я заместитель карася, пескарь то есть.

— Интересная иерархия в пруду. Рассказывай, как вы докатились до жизни такой.

— Ну дык, осваиваемся малёха…

— Не хорохорься и не гони пургу, вид вы имеете жалкий, того и гляди помирать начнёте. В какой момент ваше пребывание тут дало трещину и стало похожим на филейную часть?

— Дык почти сразу.

— Я вас поделил на роты, чтобы вы поставили четыре лагеря.

В целом логика по поводу размещения рот у меня была.

Основная долина, которая должна была стать местом под населённый пункт, была за изгибом реки. Тут, в отрыве от долины, в паре километров, река и скалы делали изгиб, прижимались близко и у створа должна была быть позиция первой и третьей роты.

Вторая должна была прикрывать у ручья, четвёртая в шести километрах, по ту сторону основной территории. Забавно, что за время всех своих брожений туда-сюда, они не заметили Николая. Впрочем, человек он скромный, прятался по привычке, а на жилище его они просто не наткнулись.

А по факту оказалось, что они все сгрудились в одном месте под защитой скалы, прикрывавшей от ветра. Далеко от будущего города, но зато с учётом полезных особенностей местности.

Помнится, партизаны отличались тем, что обустраивали себе лагеря в недоступных местах и при большом дефиците инструментов и расходных материалов, ухитрялись ещё и значительную часть усилий тратить на ведение боевых действий.

А это горемыки поставили дюжину шалашей таких, что ими бы побрезговал даже Ильич в лесистых окрестностях озера Разлив, да и вид имеющих по меньшей мере жалкий.

— Ну, мы собрались. Разговоры вели. Подрались малёха…

— Бывает.

— А потом Гнутый и Витька Шестиглав предложили дёрнуть «на юга».

— Ишь ты, туристы. И?

— Мы снова передрались. Мы привыкли уже службу нести, бежать куда-то глупо. Да и кругом тайга.

— А они?

— Говорят, вместе куда хошь дойдём.

— Мнения разделились?

— Чего? Мы снова передрались…

— Зачем только ругались? Тут только добровольцы.

— Агась. Ну и ушли они. А мы остались. Кашку кушаем из запасов, быт пытаемся обустроить. Шалаши вот построили.

— Я вам книжицу давал про построение лагеря в лесу. Землянки, каменные печи, схемы, размеры.

— Её те, что «недобровольцы», на самокрутки пустили, скурили.

— Значит, серьёзный раскол у вас был. И где они теперь?

— Дык говорю, ушли. Все. Но только, как бузили они, так вроде за ними почти все намыливались. А так как пошли, так ушло всего двадцать два человека. Вы таперича их велите искать и наказать?

— С хера ли банька упала? В смысле, нет. Никто из вас мне не собственность, да и вообще крепостное право отменено. Ушли и пёс с ними. Итак, книжку просрали. А инструменты?

— На месте. Дрова рубим. Костры делаем. Построили шалаши.

— Такое себе. Шалаш — это для пацанов на границе огорода в индейцев поиграть. Это несерьёзно по меркам Сибири. Тем более ваши шалаши дырявые, как одёжа бродяги.

— Всё лучше, чем на улице.

— Потому и все вместе?

— Ага. Лёнька Калдырь готовить умеет, а Афоня — лекарь наш. Вот мы того… Объединили ресурсы.

— Фига, какие выражения! Ладно, по всему видать у вас всё-таки есть большие проблемы с руководством и смыслом жизни.

— Проблемы у нас есть, это уж точно, — печальный Карась обвёл глазами тех боевиков, что присутствовали, а их набилось в шалаш по меньшей мере двадцать человек.

— Давайте тогда я начну. Первое, мы создаём южноалтайское казачество.

— Хто эта, прошу прощения, Ваша светлость, «мы»?

После некоторых сомнений, мне удалось спровадить (перенести обратно) прикрывающего меня единорога, так что из вновь прибывших в это реалити-шоу «Выжить в тайге», которое уже успели покинуть двадцать два участника, был только я, примеряющий на себя роль ведущего и Дмитрий, который ждал, пока я его, что называется, «короную».

Уговор был такой, что инициатива за мной. Я никуда не торопился и разматывал ситуацию постепенно. Да и куда торопиться в тайге?

И всё же какое-то смутное, но сильное чувство беспокойства не давало мне покоя.

— «Мы» — это присутствующие люди. Понятно так? А ещё «мы» — это буквально я и государь император Пётр Алексеевич, который мне эту идею одобрил. Есть кто-то, кто имеет что сказать против императора?

Боевики непроизвольно сместили взгляд с моего лица на уровень пояса, потому что там был мой пистолет, которым я недвусмысленно поигрывал.

Возражений против царской власти даже в таких далёких краях не было озвучено.

— Раз никто не против, предлагаю голосовать по первому вопросу повестки дня. Предлагаю учредить казачество. Прошу всех согласных поднять руки.

Боевики переглянулись и стали понимать руки, нестройно, но мы добились некоторой единогласности.

— Вопрос второй по повестке дня. Избрание атамана.

— Тут подумать надо, барин, — отозвался один бородатый боевик с противоположной стороны от меня.

— Ты мыслитель, приятель? Философ Спиноза? Я ж не с пустыми руками пришёл. Прошу любить и жаловать, ваш новый атаман, — я показал на Дмитрия. — Фамилия Чуй, капитан армии, в прошлом. Как и вы, нынче в опале. Воевал на Балканах, два года воевал в Степи, имеет опыт руководства людьми в самых экстремальных условиях. С большим скрипом согласился вас возглавить. Поэтому… Прошу всех согласных поднять руки и проголосовать за него.

Они послушно проголосовали. Демократия, штука такая…

— Итак, атаманом избран Чуй Дмитрий Николаевич. Поскольку я тоже голосовал оба раза, то считаю себя почётным казаком и учредителем казачества. Так сказать, в придачу ко всем другим моим статусам и регалиям.

— А что мы будем делать? — жалобно спросил кто-то осторожный из полутьмы, и остальные общим ворчанием поддержали его вопрос.

— Для начала вы должны стать казаками.

— А разве мы нет? —