– Знаешь, забавно, – он ни сесть не пригласил, ни чего-нибудь ещё, только перевёл на меня мутный уставший взгляд, – каждый раз, когда тебя обнимаю, ты вся дрожишь, а сердце бьётся так, как будто сейчас все рёбра переломает и выпрыгнет. О чём ты думаешь в такие моменты?

– Ни о чём я не думаю. Мне каждый раз кажется, что сдохну.

В голову не успело прийти ничего вразумительного или хотя бы достаточно гадкого, чтобы съязвить. Я вообще едва ли успела что-то сообразить, прежде чем с губ сорвалась именно эта фраза.

Кэри только сдержанно фыркнул. Он не этого ответа ждал.

– Ну иди сюда.

С застёжкой он справился ловко, быстрее даже, чем Алисия, и платье кроваво-красным всполохом соскользнуло на пол. Кэри обласкал взглядом обнажённую кожу.

– Давай, котёнок, в душ и ко мне, – скомандовал с усмешкой, сопроводив это дело звонким шлепком по заднице.

«Котёнка в трусах у себя найдёшь», – мысленно огрызнулась я, закрывая за собой дверь ванной. Бодрящие струи воды остудили накал эмоций, я прохлаждалась явно дольше, чем положено, но никто нетерпеливо не колотил в стенку, так что могла позволить себе стоять в душевой кабине, периодически стукаясь о неё лбом. Я так сильно себя бешу. Выскочила только тогда, когда продрогла окончательно. К тому времени уже испарился запах миндального мыла, оставляя за собой только водопроводную известь. Завернулась в большое пушистое банное полотенце, от которого ещё пахло свежевыглаженным бельём, и ступила на паркет спальни. С меня ещё капала невысохшая вода. Ланкмиллер при моём появлении отложил ноутбук.

– Кику, – голос мягкий, но властный.

Я знаю, чего он хочет. Нервно оглянулась на тумбочку и едва ли не выругалась. Там лежал ошейник. Опять.

– Давай, на этот раз должно быть уже легче, – Кэри чуть ободряюще махнул рукой. – Я и так тебя чересчур жалею.

Я неопределённо передёрнула плечами. В прошлый раз это была попросту пытка где-то уже под конец удовлетворения всех его постельных изысков. И то, что он требовал, получилось у меня только после того, как Ланкмиллер меня так разгорячил, что я и соображать перестала. Ладно, может, если сделать всё по-быстрому, он отстанет.

Я сделала несмелый шаг в сторону тумбочки, позволив полотенцу соскользнуть к ногам. Поёжилась от холода, сковавшего плечи. Медленно взяла ошейник с тумбочки, едва удерживая его в ослабших пальцах. На ощупь он был приятный, но шею мне натирал здорово. Ланкмиллер смотрел выжидающе и уже с едва уловимым укором, потому что я вновь затягивала, стоя возле его кровати и тиская в руках ошейник. Изнутри будто дребезжало всё.

Ладно тебе, давай. Если с первого раза получится, можно потом будет уже не повторять это снова и снова. Я сглотнула тугой ком в горле и все-таки опустилась на колени. С удовольствием бы сейчас поплакала от отчаяния и злости, но боюсь, разведение слякоти только ухудшит всю ситуацию. Поэтому, кусая щёки изнутри, я протянула ему ошейник.

– Хозяин…

Чем мы, чёрт возьми, занимаемся. Ланкмиллер жуткий. И фетиши у него жуткие. Мне так сильно хотелось исчезнуть из этой спальни, что паркет почти ощутимо жёг колени. Господи. Я на секунду подняла глаза от пола и только тогда заметила, как сильно у меня трясутся руки. Кажется, кому-то из нас пора основательно лечить голову. Только я уже даже не знаю, может, обоим.

Кэри принял ошейник не сразу, сначала погладил меня по щеке щедрым покровительственным жестом, большой палец скользнул по нижней губе.

Я пыталась не думать об этом, чтобы стало легче, уйти мыслями в себя и остаться там, где-то далеко. Не здесь. Я хочу наблюдать за тем, как в месте, где я родилась, вечернее солнце медленно ползёт по зданию маленького театра, оставляя всё больше пространства для глубокой сумеречной тени. Я хочу подходить к морю только за тем, чтобы помочить ноги и отбежать. Я хочу круглый рыжий ковёр с узором и много-много растений в спальне. Хочу просыпаться с рассветом и молча сидеть у окна три часа подряд.

Чего угодно, но… не этого.

Замок ошейника щёлкнул.

– Хозяин, мне можно задать вопрос? – я подняла глаза, но, просто пари держу, это невыносимо жалко выглядело.

– Валяй, – великодушно разрешил Кэри.

– Зачем вообще всё это нужно? Ты не можешь кончить без… ну…

У меня остановилось сердце. Я не хотела этого, я не планировала договаривать. Его глаза сверкнули горячим блеском, и я почувствовала, как натягивается шнурок, прикреплённый к ошейнику. Мне конец.

– Милая моя девочка, – Ланкмиллер привлёк меня к себе и снова легонько потрепал по щеке, бледной, как мел, как будто я была уже неживая. – Знала бы ты, – он специально тянул время, потому что видел, какой это производит эффект, – как тебе идёт ошейник. Тут любой бы кончил. Но дело… – короткий поцелуй за ухом, – дело не только в этом. Мне нравится, как ты стонешь подо мной, как раскрываешься. Нравится, когда на тебе нет одежды, когда наручники, приковывающие тебя к кровати, вынуждают тебя довериться кому-то, кого ты почти не знаешь. Тебе нравится грубость и… опасность. У всех свои вкусы.

Это неясное болезненное чувство, которое он вселял в меня, имело горьковато-сладкий оттенок, словно кальянный дым, и струилось по венам, заставляя плечи подрагивать. Я глотала его, едва успевая в промежутках вздохнуть.

– Чего притихла? – чуть хриплый от желания голос, насмешливый. Ланкмиллер говорил на выдохе, и его слова проходили сквозь меня электрическим током.

– Я боюсь вас.

– Ты не меня боишься, – спокойно поправил Кэри, вновь вальяжно откидываясь на подушки, – а себя. И своих желаний.

Подозвал меня жестом, и я приблизилась, втягивая воздух у его кожи. Сок алоэ, белый дубовый мох. Так пахнет его шампунь? Его парфюм? Что бы это ни было, оно наверняка стоит немалых денег. Я в один момент неожиданно для себя оказалась снизу, Ланкмиллер вжал меня в простыни одним рывком, нависая сверху. Он был настолько больше, выше меня на целую голову, и, наверное, я ощущалась ему чем-то вроде тряпичной куклы.

– Ты думала об этом, не так ли? – голос у него сейчас был почти мурлычущий, тихий, с хитринкой.

– О чём? – едва слышное, на выдохе. Я ощутила, как его пальцы медленно поднимаются по внутренней стороне бедра. Кожа моментально покрывалась мурашками от этих прикосновений.

– Сегодня в кафе ты думала о том, чтобы сбежать, – доверительно сообщил Ланкмиллер, внимательно наблюдая за реакцией, которая не заставила себя ждать. Сердце будто замерло на миг, а потом принялось колотиться с утроенной силой. Кажется, мы оба прекрасно слышали его в густой горячей тишине, окутавшей нас.

Два пальца скользнули внутрь, заставив охнуть от неожиданности. Ланкмиллер так хорошо знал, что делает, был так фатально безошибочен, что я мгновенно выгнулась под ним, запрокидывая голову.

– Нет, что за… – судорожно стиснула в кулаке уголок покрывала, безуспешно пытаясь вдохнуть.