– Так уж и не нравлюсь? – Алисия прижалась ко мне, вдыхая воздух у самой кожи, там, где на шее можно прощупать пульс, отстранилась на секунду, будто обдумывая результат, а потом вдруг прижалась к моим губам.

И мне бы отступить назад от неожиданности, но я уже и так почти со стеной срослась, так что пространства для манёвра не было, как ни крути. Как-то с опозданием и тягуче до меня дошла мысль, что это мой первый поцелуй. Что я стою в красном платье, зажатая в кабинке туалета сестрой Ланкмиллера-мудака, и мои волосы намотаны на её кулак, чтобы нельзя было отстраниться.

И… и всё не так плохо, как могло быть. Губы с клубничным блеском, тепло и мягкость чужого тела, запах духов – корицы и имбиря. Цветы с её платья расплывались в глазах от нехватки воздуха, оцепенение не отпускало. Я так и стояла, замерев, со вздрагивающими плечами, и думала, отвечать ли мне всё-таки или это странно будет выглядеть.

Раскрасневшаяся Алисия отстранилась и хихикнула.

– Ну, сейчас повеселимся, Кику.

Я не успела уточнить, что в её понимании означает столь пространное обещание, прежде чем хрупкие пальцы скользнули по моей спине, прожигая за собой полосы.

Я сильно закусила губу, жмурясь, задерживая дыхание. Мне всё ещё было больно и мерзко от того, что мучитель так легко распоряжается мной, отдаёт другим попользоваться. Но Алисия не вела себя так, будто мной пользуется. Она ласкалась нежно, как котёнок, целовала чувствительные места, и это… очень сбивало с мысли. Она точно поджигала меня изнутри. Ей достаточно только ногтем было шкрябнуть где-нибудь по разгорячённой коже, чтобы начать очередной всеобъемлющий пожар.

И я с удивлением обнаружила, что меня перестают постепенно держать колени. Протянула руку к её щеке, зарылась пальцами в рыжие кудри. Алисия уловила намёк очень чутко и снова вернулась к моим губам. На это раз поцелуй вышел глубже и медленнее, наши языки переплелись, я почувствовала себе уверенней и начала понемногу отвечать ей. Горячее безумие захлёстывало с головой, и вкус у него был клубничный, как у её помады.

Пальцы нашли разрез платья, начинающийся почти у самого бедра. Ощутив прикосновение к обнажённой коже, я непроизвольно сжала колени. Ещё чуть-чуть, и мне точно не избежать обморока.

– В чём дело? – мягко осведомилась Алисия в перерывах между поцелуями, легонько зажимая в зубах мочку моего уха.

В этот же момент дверь туалета грохнула так, будто её открыли пинком, и послышался вполне отчётливый голос мучителя.

– Алисия, всё! Можно заканчивать.

Как-то он не вовремя припёрся на этот раз.

– Что, уже? – разочарованно вздохнула сестра. – Может, дашь нам хотя бы минут пятнадцать? Или, хочешь, присоединяйся.

Похотливый тон, томный до издевательства. Отблески в глазах, пьяные и медовые. За одно это я готова была расцеловать Алисию. Снова.

Кэри там, по ту сторону от обморочно горячего мира, поперхнулся.

– Нет, хватит на сегодня. Нам пора уезжать.

Алисия разочарованно вздохнула и грациозно выпорхнула из кабинки, а вслед за ней вывалилась я, растрёпанная, с припухшими от поцелуев губами, полурасстёгнутым платьем. До неприличного возбуждённая.

И прямо Ланкмиллеру на руки. Он, к счастью, поймал, но удивлённым таким я его ещё ни разу не видела. Так непосредственно, почти по-детски. Алисия деловито прошла к зеркалу, цокая каблуками, поправила причёску, продолжая наблюдать нас в отражении. Лицом обернулась уже у самой двери.

– Целую, братец. Встретимся как-нибудь, когда момент будет более подходящим. И да… она у тебя чудо.

Потом она выскользнула за дверь.

Кэри ничего не ответил, только молча и довольно бесцеремонно принялся возвращать меня обратно в товарный вид. Мне пришлось отстраниться от его рук, потому что кончилось всё тем, что он защемил кожу, слишком резко обойдясь с застёжкой платья.

– Ты злишься на меня, что ли? Я уже успела накосячить? – спросила тихо, не поднимая глаз, и он склонился ниже, выдыхая ответ мне в шею.

– Не злюсь, родная. Так, возникли некоторые проблемки. Но они решаемы. – Платье наконец село как нужно, и Ланкмиллер заметил отстранённо: – Пахнешь её духами…

Руки у него были до смерти горячие. Может, потому именно дыхание у меня всё никак не успокаивалось и по-прежнему тряслись пальцы. Если оттолкну его, упаду точно. Долго ли ещё мы сможем вот так друг над другом издеваться?

– И тебя это бесит… – Я приподнялась на цыпочках и, отогнув ворот его рубашки, легонько чмокнула в шею.

– Если сейчас не прекратишь, – Ланкмиллер хрипло выдохнул, прикрывая глаза и сжимая мои пальцы почти до хруста, – я тебя прямо здесь изнасилую.

– Не думаю, что это лучшее место для подобного, – дверь туалета приотворилась, и в проёме появился какой-то до невозможности чопорный дедушка. Он, пропустив приветствие, проворно проковылял ко мне и отогнул ткань платья на спине. – Метки нет? О, да тебе крупно повезло, Ланкмиллер.

– Ну что вы, я уважаю законы чужого государства, – Кэри выдавил слабую приторную улыбку.

– Странно от тебя это слышать, – будь у дедули трость, он бы наставил её мучителю в лицо для комического эффекта.

– Я бы поспорил, однако нам пора. Идём, Кику.

Выходя из уборной, Ланкмиллер предусмотрительно сжал моё запястье словно в тисках. Я беспомощно оглянулась на дедушку, но, так и не успев даже намекнуть ему, оказалась вытянута в коридор вслед за Кэри. Миновав открытую швейцаром дверь, мы вышли на улицу.

Это решение было, пожалуй, лучшим за весь сегодняшний вечер. Ночная прохлада быстро остудила полыхающие щёки и помутнённый разум. Правда, Кэри так быстро шёл, что успеть за ним на каблуках было практически невозможно. Если бы он не тащил меня за руку, я бы давно и безнадежно отстала, потому что пробежки в вечернем платье – это отчаянно не моё. К тому же мучитель со злости явно как-то не так его застегнул, и теперь оно впивалось в кожу там, где заканчивалась молния.

С левой стороны от нас начался городской парк, клёны за чугунной витой оградой и бисеринки подвесных фонарей, мерцающих в густой листве. Резко стало тише и словно ещё холоднее.

Кэри только тогда притормозил наконец и набрал кому-то по телефону. Стоя в тени по правую руку от него, я внимательно вглядывалась в это лицо, стараясь угадать слишком много для моего нулевого уровня проницательности.

Он не хотел отдавать меня сестрёнке? С его слов, от этих порывистых движений, похоже, будто это была вынужденная мера. Будто просто хотел убрать меня, пока решает эти свои… «проблемки». Интересно, связаны ли они с его очаровательной родственницей, по случайности знающей моё имя.

Я уже открыла рот, чтобы озвучить вопрос, но в последнюю секунду передумала и закашлялась, будто таков был план. Если бы Ланкмиллер хотел, я бы уже давно об этом знала. Думаю, лучше ему будет пока не слышать об этом разговоре. Может, так у меня будет больше шансов незаметно что-то выяснить. Если захочу. К тайнам прошлой жизни меня не слишком-то и тянуло. Это была жизнь, приведшая в никуда, в тупик, из которого не выбраться.