сегодня вечером? Может показаться подозрительным, если я буду постоянно носить это с собой. Полагаю, он может остаться в нашей комнате, пока вдова будет кормить нас, а когда я лягу спать, то использую его вместо подушки, хотя обычно я предпочитаю что-нибудь помягче.

— Я думаю, такая подушка навеет тебе прекрасные сны о богине Фортуне, - сказал Джет. — Ты должен рассказать мне больше о ней и о том, как я должен поклоняться ей.

— Ты, Джет?

— Разве она не спасла нас обоих от Крокодила, а меня - от когтей этого ...

Я поднял палец, чтобы заставить его замолчать, потому что к нам направлялась вдова. Ее пышные груди покачивались в одну сторону, а бедра - в другую. В одном из ее кулаков болтался цыпленок со свернутой шеей. Тети остановилась перед нами и с гордостью продемонстрировала тушку. Вокруг нее роились мухи.

— Она перестала откладывать яйца, так что пришло время ее упокоить, - сказала она.

— Ты сама свернула ей шею? - спросил Джет.

— Да. Я бы позволила тебе посмотреть, малыш, если бы знала, что тебе это будет интересно. Что ты предпочитаешь, Марк Пекуний, сочные бедра или пухлую грудь? Я обещаю, что они будут такими же нежными и вкусными. Тети бросила на меня похотливый взгляд и начала выщипывать из курицы перья.

— Что бы ты ни приготовила, я с благодарностью приму.

— О, что за манера у вас говорить такими словами! Я слышала о вас, римлянах, и о ваших скользких язычках.

— Мы известны своими выступлениями, - признался я.

— Что ж, пойдемте посмотрим, что я смогу приготовить для тебя и мальчика. Перья полетели во все стороны. — Мой покойный муж всегда хвастался, что я была лучшей кухаркой в Саисе. У такого молодого парня, как ты, должно быть, разыгрался аппетит, весь день сидя высоко на верблюде и обхватив его горб своими сильными бедрами.

— Да, я очень голоден, - сказал я.

— Хорошая еда вернет тебе силы. Возможно, она тебе еще понадобится.

— Для чего?

Она запрокинула голову и рассмеялась, а затем вразвалку удалилась в облаке перьев и роящихся мух.

Джет искоса взглянул на меня.

— Что? — спросил я.

— Я сбежал из Ободаса благодаря Фортуне. Но я не уверен, что даже Фортуна сможет защитить тебя от этой Тети.

Я нахмурился: — Что ты такое говоришь? Вдова по возрасту годится мне в матери.

— Ты никогда не ощущал прикосновений женщин постарше?

— Собственно говоря... Я вспомнил свой визит в Галикарнас и время, проведенное с другой вдовой; но Тети никоим образом не походила на красивую и обольстительную Битто. — Что ты вообще можешь знать о таких вещах? — Я шлепнул его по голове. — А теперь помолчи и помоги мне ухаживать за верблюдом. Здесь ужасно много мух, не так ли? Как только я отмахиваюсь от одного, тут же ее место занимает другая.

— Да, когда ты вернешь меня моему хозяину и он спросит у меня отчет, я назову это место «Постоялым двором тысячи и одной мухи».

Я рассмеялся и понизил голос: —  Я подумал, что мы могли бы назвать его «Постоялым двором дружелюбного гиппопотама».

Позже Тети присоединилась к нам в маленькой общей комнате гостиницы, пока молчаливая девушка подавала нам курицу, нарезанную на мелкие кусочки и политую восхитительным соусом из молотых фиников и миндальной пасты. Тети задавала мне очень много вопросов. От более личных из них я, как мог, уклонялся, помня о своем обличье Марка Пекуния. Поскольку она никогда не выходила за пределы Саиса, она, казалось, мало что знала о мире, и практически все, что я рассказал ей о себе, правдивое или выдуманное, вполне ее удовлетворяло.

Однако она много знала о царской семье и с нетерпением ждала любых новостей или сплетен, которые я мог ей сообщить. Действительно ли царь был таким толстым, как все говорили? Народ потерял к нему всякую любовь? Правда ли, что его сын на острове Кос был похищен их двоюродным братом Митридатом? Дошел ли до меня слух, что существует член царской семьи, воспитанный в тайне, который может в любой день предстать перед народом и заявить права на трон? В конце концов я признался, что она, должно быть, знает гораздо больше о Птолемеях и их деяниях, чем я, невнимательный и не особенно наблюдательный иностранец.

После ужина Тети предложила, чтобы девушка-подавальщица спела для нас - очевидно, она не всегда молчала, - но я сослался на усталость и вместе с Джетом направился прямо в нашу комнату.

Я сбросил всю свою одежду и обнаженным лег на узкую кровать, накрывшись льняной простыней и используя мешок с сокровищами в качестве подушки. Джет взял настоящую подушку и спал на полу, прямо перед дверью. По его словам, так часто делалось, чтобы раб загораживал дверной проем. Эта простая предосторожность показалась мне вполне разумной.

И все же, каким-то образом, в какой-то темный час ночи к нам в комнату присоединился еще один человек. Я очнулся от тревожного сна, на лбу у меня выступили капельки пота, и я увидел нависающий надо мной неуклюжий силуэт.

XIV

— Тети! — прошептал я. — Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попала? Где Джет? — Я попытался сесть, но почувствовал странное головокружение.

— Я не знаю, куда делся мальчик, - сказала она. — Но я видела, как он выходил из комнаты несколько минут назад, и я восприняла это как намек.

— Что ты делаешь здесь?

— Присоединяюсь к тебе, Марк Пекуний. Или мне следует называть тебя просто Марк? Разве это не римский обычай - обращаться по имени, когда двое людей становятся … близкими друзьями?

Насколько я был обеспокоен, она уже подошла достаточно близко. Я снова попытался сесть, и снова мне помешали странное ощущение в голове и слабость в конечностях. Меня снова накачали каким-то зельем, на этот раз Тети?