получить немного «ничейной земли» в центре, но я, я не могла сделать это. К тому же, когда стало известно про «Нерона», ко мне приходили Кирилл с Элей. Мельников Кирилл, хотя о чём я, ты же его знаешь. Они устроили мне выволочку, как школьницу отчитывали. Кирилл даже грозился пойти в полицию. Я им сказала, что выбора не было, а они смотрели на меня, как на таракана. Представляешь двое воров стыдили меня за взятку, это же чёртов анекдот. Хотя Кирилл-то меня потом понял. Наверное, поэтому он так никому ничего и не рассказал.

— Хорошо, последний вопрос. Откуда у вас это? — Оксана снова вытащила перстень-ключ. — И знаете ли вы, что это на самом деле?

— Эля отдала его, когда узнала про Славу. Хотела деньгами помочь, по крайней мере говорила так, но у неё самой какие-то проблемы с финансами были. Да я и сама уже не хотела занимать ни у кого. После Коли-то. Она потом присылала побрякушки и это вот, — Наталья Петровна раздавила крупный осколок вазы. — Но выручить много не удалось.

Следующие полчаса Оксана старалась выжать из Натальи Петровны ещё какие-нибудь крупицы информации, но та лишь повторяла уже рассказанное. Наконец, когда сыщица окончательно смирилась с поражением, она сунула в руку Шехтель пилочку и направилась к выходу.

— Если их убили не вы, значит вы тоже можете оказаться под прицелом. Может, вам стоит уехать из города?

— Я мужа не брошу.

— Вы ведь, кстати, понимаете, что если пойдёте в полицию, мы расскажем про взятку?

— Надеюсь и ты понимаешь, что если я увижу тебя снова, то вырву тебе позвоночник?

— Тогда договорились. И, знаю, мои слова ничего не значат, но извините за всё.

— Стой, Миронова. Третью вазу вы тоже разбили?

— Да, за неё тоже извините.

— Ничего, переживу.

Глава четырнадцатая, в которой надо внимательно слушать

Зима наступила внезапно. Так, как это обычно и бывает. Ещё вчера мокрые от проливного дождя улицы встречали горожан объятиями голых, похожих на окаменевших морских гадов деревьев, а уже сегодня весь Акдольск укутало уютное, белоснежное одеяло.

— Чё-т за вчера какой-то тухляк. Достали они уже с этим йогуртом, — с разочарованием произнесла Юлька, вытаскивая наушник. Девушка бросила мечтательный взгляд за окно, поймав глазами необыкновенно большую восьмиконечную снежинку, которая то поднималась, то опускалась, гонимая занимающейся вьюгой.

— Господом богом клянусь, если ты сейчас начнёшь косить под классика русской литературы с описанием снежинки на три страницы, я в ту же секунду сдамся полиции, и наша книга на этом закончится. Смени пластинку, пожалуйста.

ИНТ. Гостиная Юльки. Зима. День. Оксана и Юлька сидят в креслах перед картой. Играет тихая музыка.

ОКСАНА:

Так-то лучше. Не умеешь — не берись.

ЮЛЬКА:

Чё он ляпнул?

Юлька потягивается в кресле, после чего зевает, очень широко и очень надолго открыв рот. Оксана смотрит в рот Юльке и слегка наклоняет голову в бок, будто о чём-то задумвшись.

ОКСАНА:

(Говорит сбивчиво, часто делая паузы)

Ляпнул? Начал плести что-то про зиму и белоснежное одеяло… Ну, знаешь, обычный бред.

ЮЛЬКА:

А, ну так-то он прав. Зима у нас прям зачётная, как с картинки прям.

Слухай, Мироныч, может мы того, снеговика забабахаем. Ну, то есть, опосля?

Оксана встаёт с кресла и начинает беспокойно оглядываться. Юлька слегка приподнимается.

ЮЛЬКА:

Ты чё? Личинка попёрла? Беги быстрей тогда.

Только попшыкай там после себя, а то видела я шавуху, которую ты хавала.

ОКСАНА:

Нет. Постой, что-то не так. Что-то неправильно.

ЮЛЬКА:

С другой стороны лезет? Но ты всё равно попшыкай.

ОКСАНА:

Да завали ты. Он говорит как-то неправильно. Не так, как раньше.

КП. Оксана подходит вплотную к камере и смотрит прямо в объектив.

ОКСАНА:

Это что за дрянь такая?

ЮЛЬКА:

(За кадром)

Я же говорила, быстрее надо было бежать.

Камера отъезжает, мы видим закулисье и съёмочную группу. Все заняты своими делами. Режиссёр пристально следит за Оксаной. Она смотрит на него и других. Её глаза округляются, челюсть отвисает. Режиссёр даёт ей знак рукой продолжать.

ОКСАНА:

(Громко. Пятясь назад)

Вы кто такие?! Откуда это всё?! Ч-что п-происходит?!

Юлька вскакивает и подбегает к Оксане. Она встаёт между Оксаной и съёмочной группой. Юлька не видит съёмочную группу, не обращает на неё внимание. Съёмочная группа также никак не реагирует на слова Оксаны. Режиссёр показывает ей поднятый вверх большой палец.

ЮЛЬКА:

(Тряся Оксану за плечи)

Что случилось? Ксандра?! Оксана?! Ты меня слышишь? Отвечай, чтоб тебя за ногу!

ОКСАНА:

(Зажмурившись)

Пусть всё закончится. Пусть всё будет, как прежде. Пожалуйста! Пусть всё вернётся назад!

Если бы Оксана когда-нибудь пробовала невесомость по средствам параболического полёта, а сразу после этого нырнула на глубину километров в шесть-семь, она бы предпочла дважды повторить этот трюк вместо того, чтобы испытать то, что она ощущала сейчас. Каждая извилина её мозга выпрямилась и перекрутилась по новой. Желудок на три полные минуты решил покончить с прошлой карьерой и реализовать себя в канкане. Половина клеток её тела объявила себя ортодоксальными марксистами и начала непримиримую классовую борьбу против либертарианской половины. Даже волосы, и те решили выкобениться: отрастили себе нервные окончания и начали имитировать преждевременные роды.

Три минуты сыщица каталась по полу, вопя что есть мочи и колотя кулаками и коленками по полу, креслам и друг другу, пока Юлька определялась кому звонить: врачам или экзорцистам. Отпустило Оксану так же резко, как и прихватило. Как по щелчку тумблера всё пришло в полный порядок.

— Мы никогда не будем об этом говорить, поняла? — Оксана облизала губы, стараясь ощутить вкус собственных слов и понять, такой ли он как раньше. — Никогда.

— Извините, батюшка. Нет-нет, всё оказалось в порядке. Ага, вам того же, — брюнетка повесила трубку. — Какого хрена это было?

— Я же сказала, мы никогда не будем об этом говорить. Я не хочу вспоминать, что это было. Я не хочу понимать, что это было.

— Слушай…

— Никогда.

— Но…

— Никогда, — Оксана прочистила горло и, всё ещё лёжа на полу, с выражением затянула. — Зима пришла внезапно. Так же, как это происходит каждый год. Совсем недавно улицы блестели после дождя, а деревья стояли голые и негостеприимные, как скелеты морских гадов. Сейчас же весь город мирно укутался под пушистым снежным одеялом.

— Зря я, конечно, батюшку сбросила. Надо будет его в избранные добавить.

Юлька помогла подруге подняться на ноги и усадила её назад в кресло. Ещё несколько раз она пыталась выведать, что именно произошло с Оксаной, но та безапелляционно отвечала своим фирменным «Никогда». Устав