Оксана кивнула на руку, которой Сухина отмахивалась от знакомства с Казаковым. На самом опухшем из пальцев блестел золотой перстень, на котором бриллианты складывались в кривой крест, напоминающий букву «Г».

— Это популярная серия. Уверена у многих есть такие, — Сухина безрезультатно подёргала кольцо в попытках снять и в итоге не придумала ничего лучше, чем накрыть его рукой.

— Верно. Верно. У меня тоже такое есть.

Поставив фоторамку на место, сыщица вытянула вперёд правую руку и продемонстрировала собеседнице точную копию её перстня, только с буквой «У». Кровь отхлынула от лица Сухиной так быстро, что его можно было легко спутать со светофором. Женщина уставилась на кольцо, словно в нём хранился ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого, или как минимум упаковка эклеров.

«Это какой-то фэтшейминг, завязывай», — надулась Оксана, отчего её щёки заколыхались в воздухе. Почему высокие моральные принципы девушки пробудились именно сейчас, а не тогда, когда она смеялась на пузатым помощником следователя? Ещё один вопрос, на который никто не получит вменяемого ответа. — «Я-я смеялась над ним самим. То есть над его личностью, а не над его фигурой. Это разные вещи. И вообще заткнись».

— Хотите знать, где я его раздобыла? Это секрет. Хотя о чём это я? Какие могут быть между нами секреты?

Оставив в покое фотографии, сыщица ещё раз окинула взглядом кабинет, после чего не спеша подошла к столу Сухиной и села в кресло напротив. Она по-прежнему нарочито не смотрела на хозяйку офиса, бросая той лишь редкие ехидные взгляды. Оксана взяла с подставки стопку брошюр, которые издавали «Горожане Акдольска за Нравственность, Добропорядочность и Открытость».

— Я ничего не знаю. Честное слово, не знаю

— Не прибедняйтесь, Елена Владимировна, — Оксана выглянула из-за брошюры, на которой схематичные мальчик и девочка держались за руки на фоне бушующего огня. «Секс до брака — путь в клоаку», — гласила подпись. — Я уверена, вы знаете многое о многом. Можем даже сыграть в игру. Если я вдруг скажу что-то, чего вы не знаете, я сразу уйду.

— Уходите! Я полицию выз-ову!

Угроза Сухиной прозвучала бы значительно убедительнее, если бы её голос не дрогнул в конце предложения. Хотя и это вряд ли бы спасло её. Рука, которой она схватилась за телефон, так вспотела, что гаджет вылетел из неё, как из катапульты. Оксана проследила взглядом дугу, по которой смартфон отправился в окно, и медленно покачала головой, после чего вернулась к чтению. Теперь она держала в руках флаер, на котором антропоморфная бутылка с надписью C2H5OH замахивалась ножом на мужичка с сизым носом. «Алкоголя глоток сокращает жизни виток», — делилась мудростью будущая растопка для печи.

— Аккуратнее, Елена Владимировна, так недолго и шею свернуть, — сама не зная зачем, Оксана сделала паузу и посмотрела прямо в заплывшие жиром глаза. — Итак, приступим к нашему эксперименту. Я готова поспорить на сто тысяч миллионов, что Казаков — не единственный ваш знакомый, досрочно покинувший наш бренный, но по-своему очаровательный мир. Вы, например, знаете… Простите, знали Кирилла Мельникова. Кажется, именно его фирма выиграла у вас тендер на обустройство детских спортивных площадок. Ещё вы знали Аргунову Эльвиру. Она ведь подавала на вас в суд, да? Помните, когда вашему фонду пожертвовали те купеческие усадьбы в центре города, а вы их сразу снесли? Не делайте глупостей, Елена Владимировна, это чревато.

Дверь, в сторону которой медленно откатывалась Сухина, с грохотом захлопнулась. Женщина судорожно сглотнула и пыхтя вернулась на место. Оксана же продолжила внимательно изучать брошюру, предостерегающую читателей: «Жизнь для себя — жизнь зазря». Сухина подняла полные слёз глаза на свою мучительницу, но вместо её лица увидела картинку, на которой с одной стороны рыдала девушка, а с другой смеялись мужчина и женщина в окружении двенадцати или тринадцати детишек.

— Про то, что вы знакомы с Николаем Игумновым, наверное, даже заикаться не стоит. Довольно странно не знать собственного брата. Тем более что вы так тесно с ним сотрудничаете. Это ведь ему вы продали участки из-под усадеб, если не ошибаюсь. И, ткну пальцем в небо, подрядчиком по тем спортплощадкам тоже IDC должна была стать?

— Я… Мне нужен адвокат. Я не буду говорить без своего адвоката!

— Так я, вроде, и не прошу вас говорить. Видите ли, я очень люблю звук собственного голоса, поэтому совершенно ничего страшного, если говорить буду только я.

Оксана дочитала последнюю листовку. На ней отплясывали два старика, над головами которых значилось: «Мы всегда везде прорвёмся и без пенсии обойдёмся!». Девушка бросила всю стопку макулатуры прямо в урну и переключила всё своё внимание на Сухину. Та подключила всю свою смелость, чтобы выдержать пронзительный взгляд профессиональной ищейки, но явно переоценила себя и опустила глаза.

— Что ж, это было легко. В конце концов вы все были знакомы сколько, тридцать лет? Больше? Перейдём к чему-нибудь посложнее и поинтереснее. Что ещё такого эдакого вы можете знать? Посмотрим-посмотрим. Рискну предположить, что вы знаете, из-за чего убили Мельникова. Успешный бизнесмен, крупный застройщик, филантроп. Такие часто становятся жертвами подозрительных обстоятельств: то из окна выпадут, то в лесу случайно закопаются. Мельников, к примеру, раз семь ударился затылком о молоток. Ещё вы можете знать, кто убил Аргунову. А если и не знаете, то догадываетесь, вы же женщина не глупая. Аргунова, только между нами, та ещё стерва была. На каждом общественном собрании от неё только и слышно: «А вот в Швеции делают так-то. А в Китае это привело к тому-то. А там, а сям». Склочная баба, скажите, да? Какое ей дело, что вокруг «Калигулы» нет озеленения? И с чего это она решает, где строить «Нерона»? Короче, поделом ей, да?

Капли холодного пота выступили на широком, блестящем от жира лбу Сухиной, но она этого не замечала. Всё, о чём она думала, это безымянная гостья так нагло усевшаяся на её столе. Оксана беззаботно зевнула и чуть ли не разлеглась на столешнице, вплотную приблизившись к Сухиной. Она могла сосчитать каждую ресничку над её глазами, каждую чёрную точку на её носу и, разумеется, каждую каплю пота на лбу.

— Вот только я одного не понимаю. Мельников с Аргуновой были очень неудобными людьми. Даже тот, кто знал их тридцать с лишним лет, наверняка не прочь был познакомить их черепушки с молотком. Шехтель же поняла своё место, когда её припугнули. Что? Я не говорила? Вместо неё досталось другой дурёхе, но после этого Шехтель стала шёлковой. К тому же ей приплачивают. Она же чиновница, наверняка на лапу берёт.