Нигглер со вздохом принял еще и этот дар и, когда Монти ушла, стал разоблачаться дальше. Но только он расшнуровал ботинки и расстегнул брюки, как в дверь властно, по-мужски забарабанили. Это пришла Перс и тоже принесла деньги за петушков.

Срывающимся от негодования голосом, точно его уязвили в самых лучших чувствах, Нигглер заявил, что не возьмет ни пенса. Он привез петушков в знак дружбы.

— Ну конечно же, голубчик, я прекрасно понимаю, — сказала Перс. — Но ведь ваш друг не дарит их вам. Так что давайте без глупостей. Берите, я ведь могла и забыть. Вы не представляете, какая я рассеянная.

Нигглер положил в карман еще один фунт, всем своим видом показывая, что его форменным образом принудили.

— Скоро горошек начнет поспевать, — сказал он, точно желая искупить свою мягкотелость. — Тогда я постараюсь привезти пару молоденьких уток. Я знаю, где их разводят.

— Чудесно, восхитительно! — сказала она. — Покойной ночи, голубчик, приятного сна. В шесть мы вас разбудим и напоим чаем.

— Такие, как они, замуж не выходят, — сообщил Нигглер мистеру Фезерстоуну, когда они утром тронулись в путь, причем вид у него был важный и многозначительный, будто он открыл невесть какую тайну. — Семьей не обзаводятся.

После обильного завтрака, состоящего из яичницы с ветчиной, колбасы, жареного хлеба, мармелада и кофе, Нигглеру дали с собой в дорогу две бутылки пива, несколько яиц вкрутую, гроздь бананов, огромный кусок сладкого пирога и половину холодного петушка, начиненного луком.

— Кстати, о семье, — сказал мистер Фезерстоун, — а сами вы женаты?

— Как же, женат, — отвечал Нигглер. — Только мы с моей дражайшей половиной редко видимся.

— Да, нелегко вам приходится, скучаете, наверное.

— Это как посмотреть, — возразил Нигглер. — Нельзя же иметь все, верно? За одним погонишься, другое потеряешь, верно я говорю?

Мистер Фезерстоун ждал, что Нигглер разъяснит свое загадочное высказывание, но тот вздохнул тяжело, даже горестно, и не стал развивать свои туманные намеки.

Было ясное солнечное утро, громко куковали кукушки, и Нигглер еще не успел отравить своей махоркой благоухание весеннего воздуха.

— Ай да утро, — повторял он. — Отлично жить на свете, черт побери.

Мистер Фезерстоун в конце концов не выдержал и с легким ехидством проговорил, что вполне с ним согласен. Особенно после вчерашнего.

— А вы полегче, Фезер, — отозвался Нигглер с оскорбленным видом. Опять за свою философию взялись?

— Это не моя философия, а ваша. Я отлично понял, в чем она состоит, ответил мистер Фезерстоун. — Стара как мир: что мое, то мое, а что твое, то тоже мое.

— Ну, это уж вы лишку хватили, — возразил Нигглер. — Передергиваете, сударь.

— А как вы поступили с дамами? — продолжал мистер Фезерстоун. — Вы и половины их денег не поставили, знаете не хуже меня.

— Зато я им петушков привез. Разве нет? Разве я не сделал им подарка?

— Боже милосердный, какое же вы имели право дарить петушков? Они принадлежали тому несчастному фермеру.

— Верно, зато я оказал ему услугу, скажете — нет?

— Услугу?

— Назвал номер того «форда-зефира».

— Да ведь никакого «форда» там не было!

— Верно, не было, — сокрушенно согласился Нигглер. — А может, и был. Почем вы знаете? И наверняка те, кто в нем ехал, тоже поживились курами.

— Ради всего святого, — вскричал мистер Фезерстоун, — ну пусть даже «форд» был, откуда вы знаете, кто чем поживился?

— Поживиться все не прочь, — вкрадчиво пропел Нигглер. — И вы в том числе.

— Я?!

— Вот именно. Норовите проехать нашармачка. А ведь вы — студент. Вам по справедливости следовало бы раскошелиться, купить билет на поезд и ехать, а вы вон голосуете на дорогах. Не мудрено, что железные дороги прогорают. Да и откуда взяться доходам, когда люди умные, вроде вас, наживаются на таких дураках, как я, ведь мы всегда готовы помочь в беде.

Тирада Нигглера, произнесенная с жаром, но без всякой злобы, ввергла мистера Фезерстоуна в молчание, которое и длилось несколько минут.

— Да, я именно дурак, — продолжал Нигглер, — простофиля. Вечно всем стараюсь удружить. То курочек привезу, то гуся, разделаю, приготовлю. Выиграю людям денег на скачках. Подвезу всякого, кто ни попросит. Вам, например, сэкономил проезд до Пензанса, так ведь?

Мистер Фезерстоун решил, что, пожалуй, стоит переменить тему.

— Должен также сказать вам, что эта травля крыс с помощью пива шита белыми нитками.

Нигглер простодушно признался, что да, тут он в самом деле малость смухлевал.

— То есть как это — малость?

— Да понимаете, моих дам крысы одолели, вот они и спроси, не знаю ли я какого-нибудь средства. Выпить у них тогда в доме ничего не было, только вода и молоко, а я весь день ехал под проливным дождем, как же можно было возиться с этими тварями, не глотнув спиртного? Я и сказал им, что знаю отличное средство, сам его изобрел, только мне нужно пиво. Они и послали купить.

У мистера Фезерстоуна вырвался смешок.

— Скажите еще, что фазанов вы ловите на коньяк.

Нигглер ответил, что совершенно верно, мистер Фезерстоун угадал. Вымачиваешь в коньяке изюм — можно, впрочем, в джине или в виски — и насаживаешь ягоды на рыболовный крючок. Фазаны с жадностью их клюют и валятся замертво.

Мистер Фезерстоун опять счел за благо переменить тему.

— А кстати, коль уж вы напомнили, что везете меня, — мы сегодня будем в Пензансе? — спросил он.

— Нет, сегодня не будем, — ответил Нигглер. — Опять придется заночевать у друзей, надо кое с кем повидаться.

— Опять дамы?

— Точно, женщины, — подтвердил Нигглер. — Мать и дочь. Обе хоть куда. Дочка вашего возраста. Может, приглянется вам.

Мистер Фезерстоун с презрением отрезал, что случайные связи не для него.

— Дело хозяйское, — отозвался Нигглер и с привычной ловкостью начал крутить очередную смертоносную цигарку. — А тут мотаешься неделями по дорогам, забудешь, что такое дом, так и рад-радехонек, когда тебя приветят. Приютят, обласкают. К тому же экономия.

Едкие, зловонные клубы дыма наполнили кабину.

— А что, вы очень спешите? — спросил Нигглер. — В смысле, тетушка ждет вас к какому-то сроку?

— Нет-нет, что вы. Я просто так спросил.

— Тогда все в порядке. Негоже, чтобы тетушка волновалась.

— Нет, она обо мне не волнуется — когда приеду, тогда и приеду. С ней живет компаньонка, полон дом прислуги. Дел и забот хватает.

— Полон дом прислуги? Ишь ты. Поди ее сейчас раздобудь.

— О, теткина прислуга живет у нее чуть не сто лет.

— Стало быть, тетушка не так чтобы стеснена в средствах, верно я понимаю? — заметил Нигглер; окурок каким-то чудом