и теперь изо всех сил махали им руками.

— Нигглер, Нигглер, вы приехали, вот радость-то!

Мисс Монтифиори, которой Нигглер начал представлять мистера Фезерстоуна, оказалась худенькой, розовой, воздушной и чем-то напоминала молодой стебель ревеня. Двигалась она легко и плавно, голосок был звонкий, щебечущий.

— Привет, Нигглер, привет, старый греховодник. Ну, как делишки? Молодец, что приехал.

Мисс Пирс была низенькая, необъятно толстая и грубоватая. Одета в зеленые вельветовые брюки и белую шелковую рубашку, на шее блестящий золотой галстук. Бюст так странно отвисал вниз, что казалось, ей приходится обертывать его вокруг пояса. Коротко, по-мужски, стриженные черные волосы зачесаны назад и набриолинены, черты лица правильные, не то что у Нигглера, просто лицо очень большое и одутловатое, точно в голову накачали слишком много воздуха и забыли спустить избыток.

— Увы, мы в доме не живем, — объяснила мисс Монтифиори мистеру Фезерстоуну, когда он выдавил из себя несколько любезных замечаний по поводу его архитектуры. — Никак не получается. Прислуги нет, да если б и нашли, налоги уж очень высокие.

Мистер Фезерстоун обратил внимание, что мисс Пирс называет свою приятельницу Монти, а та в свою очередь именует мисс Пирс Персом.

— Мы живем в помещении над конюшней, — пояснила Перс. — Нигглер, чертушка, наконец-то приехал! — Она хлопнула его по спине и от полноты чувств крепко обняла одной рукой. — Переночуете у нас? Милости просим, голубчик, милости просим.

Нигглер сказал: «Премного благодарен» — и спросил, а что крысы, не появлялись больше с прошлого его приезда?

— Ни одной не попалось на глаза, — сказала Монти. — Видно, все пропали от вашего пива.

— Как, как — от пива? — переспросил мистер Фезерстоун. Они в это время подходили к конюшне, и от неожиданности он даже остановился.

— Этот изумительный способ придумал сам Нигглер, — объяснила Перс. Понятия не имею, что он с этими тварями делает. Может быть, заклинания над ними творит, только они исчезли все до единой.

— Не знал, что крысы любят пиво, — сухо заметил мистер Фезерстоун, охваченный внезапным подозрением.

— Значит, вы никогда не бывали на пивоваренных заводах, — отозвался Нигглер. — Там, куда ни ступишь, всюду пьяные крысы валяются.

Между прочим, продолжал он, мистер Фезер — студент, философию изучает, а сейчас едет в Пензанс. Как дамы, не против, если он тоже у них переночует?

— Пожалуйста, — ответила Перс, — чем больше народу, тем веселее. Все друзья Нигглера… да, кстати, как поживает та молоденькая австриячка, которая у нас как-то ночевала, фройляйн Шпиглер, вы ее больше не видели? Она, помнится, тоже была студентка? Хорошенькая девушка, очень мне понравилась.

Пропустив мимо ушей вопрос о хорошенькой австриячке, Нигглер вдруг хлопнул себя по лбу и вскричал:

— Вот черт, петушков забыл!

Мистер Фезерстоун вызвался их принести, и через какие-нибудь десять минут Нигглер уже ощипывал и потрошил их в кухне возле раковины. Монти накрывала на стол, а Перс крупно резала желтоватую спаржевую капусту и объясняла, что это сорт «Королева мая», она уже отходит. Мистер Фезерстоун сидел на древнем плетеном стуле и чистил картошку.

— У нас всем приходится трудиться, ничего не поделаешь, — говорила Монти. — Прислуги нет, одна только Эффи, и то лишь для черной работы.

Вдруг Перс, которая резала лук и петрушку, чтобы начинить кур, обратилась к Нигглеру зычным басом, впору какому-нибудь дюжему парню:

— Все хочу спросить вас, Нигглер, как там наши ставки? Ничего нам не перепало, голубчик?

Нигглер на минуту оторвался от кур.

— А, вы о скачках. У меня все записано. Сейчас начиню кур и разберемся.

— Как, неужели мы выиграли?

Нигглер разразился своим хриплым, оглушительным хохотом.

— Мы всегда выигрываем, разве нет?

— Верно, нам всегда везет. Да ведь всякому везенью приходит конец. Вдруг счастье переменится?

— Не переменится, — заверил ее Нигглер, — не волнуйтесь.

Он ловким, точным движением разбил яйцо в миску с начинкой и начал перемешивать. Мистер Фезерстоун то и дело кидал на него исподтишка подозрительные взгляды, но Нигглер ни разу ему не улыбнулся, даже не подмигнул в ответ.

— Знаете, у Нигглера удивительное чутье на лошадей, — объяснила Перс, срезая корку с двух длинных полос сала. — Что-то сверхъестественное. Он безошибочно угадывает победителей.

Нигглер начинил петушков, аккуратно перевязал каждого поперек грудки лентой сала и сунул в духовку.

— Ну вот, а теперь поглядим, как наши дела, — сказал Нигглер, открыл бумажник, и из него дождем посыпались какие-то вырезки. Он выбрал одну и, почесывая у себя за ухом, принялся изучать сосредоточенно и важно, точно пытался расшифровать мудреное письмо.

— Чем, голубчик, порадовала нас эта неделя? — спросила Перс. — Я просто сгораю от нетерпения. Ведь находишься в полном неведении, это-то и захватывает.

— Золотой Скипетр, — прочел Нигглер. — Ставки семь к двум. Пришел в числе последних. Бристольская Волшебница — ставки восемь к одному, тут вы обе выиграли по десять шиллингов. Н-да, не густо. Безумная Ночь — сорок к одному, я вроде бы на нее ставил, но… Так, сейчас проверим. Совершенно верно. Сын Трубача — ставки сто к девяти, мы выиграли. Песнь Рыбака ставки четыре к одному, тоже выиграли.

— Гений! — воскликнула Монти. — Просто гений!

— Да, Нигглер, вы вполне заслужили полпетушка, никак не меньше, поддержала ее Перс. — Сколько же всего набежало?

Нигглер долго и углубленно подсчитывал, потом объявил, что выходит по двадцать пять шиллингов на брата.

— А сколько, интересно, вы ставили? — спросил мистер Фезерстоун.

— Четыре фунта, — ответила Монти.

Мистер Фезерстоун не без ехидства осведомился, уверены ли дамы, что игра стоит свеч?

— Конечно! — Монти вдруг потеряла сходство с нежным ревеневым стеблем. Она вся взъерошилась и пошла в наступление. — Еще как стоит! Ждешь, волнуешься, сердце замирает. Для нас это такое удовольствие!

— Чтобы играть на скачках, нужен философский склад ума, — заметила Перс. — Уж вам бы это следовало знать, ведь вы философию изучаете.

— К сожалению, я очень плохо разбираюсь в скачках.

— В самом деле? — отозвалась Перс и нанесла мистеру Фезерстоуну последний удар, который его и сокрушил: — Наверное, в философии не лучше.

Обескураженный мистер Фезерстоун не нашелся что ответить, Нигглер же, который не только вышел победителем из поединка, но и был окончательно увенчан этой репликой Перс, вдруг тяжело вздохнул и сказал, что с удовольствием выпил бы стакан воды.

— Воды? Ни в коем случае! — в один голос вскричали дамы. — У нас есть пиво. Мы нарочно купили целый ящик. Наверное, мистер Фезерстоун тоже не откажется?

Мистер Фезерстоун вежливо поблагодарил и отказался, сказав, что предпочел бы молока, если у них есть.

— Ничего, если я закурю? — осведомился Нигглер, вытащил кисет с махоркой и папиросную бумагу и предложил свернуть цигарку для Перс. Перс поблагодарила и сказала, что предпочитает