Джессу стало нехорошо, и на секунду он замер, лежа на кровати, пока вновь не ощутил себя комфортно в собственном теле. Сердце неслось галопом, кожа горела и покрылась мурашками, и, о благословенный Герон, у него все болело от издевательств, которое пережило воображаемое тело брата. Гипнотические навыки Квеста оказались превосходными и впрямь абсолютно убедили его в том, что он был Бренданом; он по-другому думал и по-другому вел себя. Даже двигался иначе. Даже флиртовал с Нексой.

Однако все это сработало. Джесс боялся допроса, хоть и ожидал, что тот будет скорее физическим, чем от рук скрывателя и с помощью играющего с мыслями газа. Слава богу, что он специально попросил Квеста заблокировать ту часть воспоминаний, которая отвечала за местонахождение отца. Он боялся, что архивариус захочет его подвергнуть пыткам, чтобы вытянуть всю правду до последней капли, и пусть пыткам Джесс и не подвергся, подобный вопрос ему все же задали и ответ получили.

Но Брендан – тот Брендан, которого создал внутри него Квест, – оказался способен на куда более откровенную ложь с абсолютной искренностью.

Сколько бы Альваро Сантьяго ни заплатил гипнотизеру за работу с Джессом, этого даже наполовину было недостаточно.

Джесс поднялся на ноги. Он чувствовал каждую рану, которую заработал Брендан, и помнил в ярких подробностях весь смертельно опасный день, который пережил. Включая нежное, личное прикосновение к щеке Нексы… которое она позволила, или по крайней мере оказалась слишком шокирована, чтобы возразить. Он пока не был уверен, было ли это вдохновением или ужасной ошибкой. Лишь время покажет.

Он открыл кран в раковине и умыл свое пересохшее лицо ледяной водой, а затем замер и несколько мгновений просто смотрел на себя в зеркало. Разница между ним и его братом была настолько мала и в то же время огромна, что это напоминало хождение по канату, натянутому над разогретой печью. Утомительно. «Может, следовало попросить Квеста убедить меня в том, что я и правда брат, надолго. Отдохнул бы».

Но нет. Ему нужны обе стороны своей личности, чтобы пережить все это, потому теперь, когда архивариус ему поверил… каким-то образом… дел стало лишь больше.

Джесс проверил бланк, но там опять не было никаких сообщений от Морган. «У нее пока нет подходящего момента», – сказал он себе, однако тревога начала свербеть внутри лишь сильнее. Морган была уверена в том, что сможет найти способ избавиться от оков Железной башни. А если не нашла? Что тогда с ней произойдет? Что там Григорий говорил насчет партнера… Джесс понял, что таращится на пустую страницу слишком долго, и захлопнул книгу. Съел скудный паек, который ему не нравился, и лег спать обеспокоенным, наполненным видениями сном.

Он проснулся, потому что кто-то стучал в дверь, и прищурился, глянув на окно. Снаружи было еще темно, и потребовалось немало усилий, чтобы не уронить голову обратно на подушку и опять не уснуть. Не то чтобы это что-то изменило, конечно; в дом все равно, если надо, ворвутся и вытащат его из постели.

Снаружи дома стояли новые библиотечные стражники, очерченные острыми тенями в свете предрассветного часа. Джесс задумался, куда делась Валь.

– Пойдешь с нами, – сказал мужчина, который был за главного, и, развернувшись, зашагал прочь. Остальные солдаты дождались, пока Джесс выйдет, и он мешкал несколько долгих секунд, прежде чем закрыть дверь и пойти следом. Его опять окружили. Сегодня кареты не было; его ждал грубый бронетранспортер. «Хорошо». Чем больше солдаты беспокоились о мести Красного Ибрагима, тем меньше они обращали внимание на своих узников. Джесс не сомневался, что все еще считался узником.

Бронетранспортер был стандартным – с лавками по обе стороны и свисающими тряпичными ручками для тех, кто не заслужил сидячее место. Джессу предоставили местечко у металлического барьера, отделяющего водителя, – и дальше всех от выхода. Никто, кажется, не желал вести светских бесед, а сам Джесс все еще жалел, что выбрался из постели и не потребовал кофе. Он прислонился затылком к металлу, когда дверь бронетранспортера захлопнулась, мотор зашипел, а шестеренки завертелись, и они отправились к пункту назначения.

Джесс ожидал, что окажется у серапеума и его поведут по очередному хитросплетению коридоров, однако вместо этого он оказался у Александрийского колизея. Импортированного из Рима, который до сих пор обслуживали и использовали; огромная конструкция, которая могла вместить пятьдесят тысяч человек, и хотя древние кровавые виды спорта ныне были вне закона, более цивилизованные развлечения все еще оставались популярны.

– Мы будем играть в футбол? – спросил Джесс. Он играл в футбол с другими детьми в Лондоне. У них был потрепанный, едва пригодный для игры мяч, который они пинали туда-сюда и загоняли на отметины из грязи, которые служили им воротами. Джесс не играл лет с двенадцати и никогда не посещал игры, пусть в Лондоне они и были не менее популярны, чем в других местах.

Однако тут не видно было ни одного радостного футбольного болельщика. Колизей пустовал, а его периметр охраняли железные ворота и механические стражи. Ощущения они навевали жуткие, потусторонние, будто бы брошенные Цезарем духи.

Библиотечные солдаты вновь окружили Джесса плотным кольцом и повели вперед… к охраняемому входу.

А потом по уходящему вниз пандусу, освещенному зеленоватым светом с обеих сторон.

Спускаться было уныло. Вокруг пахло многовековыми смертями и кровью, и мурашки, как разряд тока, бежали по телу и выворачивали желудок. «Ничего хорошего здесь никогда не происходило», – подумал Джесс. Тут не было никаких раздевалок для футболистов, никаких общественных галерей. Все было древним и ужасным.

И все по-прежнему использовалось.

Пандус привел в длинный, широченный коридор, который был освещен все теми же зеленоватыми лампами, достаточно яркими, чтобы отбрасывать свое нездоровое свечение на камни и железные двери, каждая из которых наглухо заперта. Капитан отряда распахнул одну из дверей:

– Входи.

«Если я войду, то никогда уж не выйду». Все вокруг будто кричало Джессу о том, что нужно сражаться так отчаянно, как он только умел, чтобы прожить еще немного.

Однако эту битву он все равно бы не смог выиграть, так что оставалось лишь плестись внутрь.

Дверь за ним тут же захлопнулась, но Джесс об этом уже не думал. Он оказался слишком удивлен тем, что предстало перед его взором.

Теперь он стоял в галерее, возвышающейся над аккуратной, прибранной, современной мастерской, где расположились сотни столов и профессоров с инженерами-механиками, снующими тут и там. Механические стражи, недостроенные и чинящиеся, занимали большую часть пространства: сфинксы, большие и маленькие. Львы. Спартанцы. Вдалеке стояло что-то, накрытое тканью, но та все равно не скрывала размеры громадины, которая превышала всех остальных, хотя Джесс не смог рассмотреть подробности помимо ребристой