Он почувствовал, как по шее сзади течет пот. Это был смертный приговор, и ему становилось совершенно очевидно, что в этот самый момент его собираются прикончить, но оправдать это тем, что во всем виноваты контрабандисты. Архивариус придумал умное решение того, как избавиться от раздражающего гостя, а заодно выставить себя невиновным перед новым союзником.

Он сделал два шага в сторону здания. Сфинкс где-то над головой с тихим металлическим звоном расправил крылья, и пришлось поднять голову.

Он заметил вспышку света на здании, напротив которого стоял, а затем ему в грудь прилетел молот, отчего его сбило с ног и отбросило, как игрушку. Перед глазами замелькали фрагменты хаотичных изображений: огромный красный огненный шар, взмывший в небо. Сфинкс, летящий с неба и падающий на дорогу. Двое библиотечных солдат, разорванных на части разлетающимся металлом в ярких багровых брызгах.

Он упал на бок, перекатился, ударившись о твердую стену, и несколько мгновений просто тяжело дышал и ждал, пока перед глазами все снова обретет четкость.

Когда зрение прояснилось, он увидел бойню. Половина солдат Валь пали, кровь залила улицу и забрызгала грязные стены. От здания, к которому они подходили, ничего не осталось, помимо рухнувших стен и горящего мусора.

Те, кто все еще мог стоять, бились за жизнь. Сфинксы ломали соседние здания, пытаясь добраться до стреляющих из укрытия, но как только одна механическая тварь сумела прорваться, перед ней засвистела стена из пуль. Брендан увидел трех валявшихся неподвижных сфинксов. Люди Красного Ибрагима научились уничтожать этих монстров достаточно эффективно, хотя крики боли доносились из здания слева, где один сфинкс прорвался через крышу и бросился на жителей, не готовых к подобному.

Скорее всего, на невинных. Но даже если и так, они будут мертвы очень скоро.

– Я нашел предателя!

Он едва ли расслышал крик; тот прозвучал как шепот в ушах, оглушенных от взрыва. Он в растерянности огляделся и только потом догадался посмотреть наверх и увидеть человека, лицо которого скрывал красный шарф и который указывал ружьем прямо в него.

Он успел увильнуть в последнюю секунду, пули вонзились в землю и в здание рядом. Ни одна не угодила в цель, однако некоторые пронеслись слишком близко. А потом он увидел, как что-то падает с неба прямо на него. Это была неясная фигура, и он вскинул руки в попытке защитить голову.

Он поймал брошенную в него бутылку с греческим огнем, которая в ином случае превратила бы его в кучку обугленных костей на расплавленной брусчатке, и когда он осознал, что сжимает в руках, то все равно чуть не уронил снаряд просто от изумления. Крышка из бутылки выпала и укатилась, и жидкость внутри шипела, вырываясь языками пламени. Он сжал бутылку крепче, чтобы не дрожали руки, и положил себе на грудь, потому что больше в нынешний момент он не мог сделать ничего. Бросить обратно, не облившись, не удалось бы.

Снова засвистели пули, и он осторожно сжался в клубок и припал к стене, защищая смертоносную бутылку как только мог. Если в него самого угодит пуля, он, скорее всего, выживет. Если же пробьет бутыль, точно умрет.

Он сидел на месте, прекрасно понимая, какую угрозу прижимал к груди, и таращился на грязную стену перед собой, пока жуткие звуки вокруг наконец не затихли. Букашка ползала по подбитой стене с такой непринужденностью, будто опасности вокруг не имели никакого значения. «Везет тебе», – подумал он. Однако букашка сгорит так же легко, если бутылка разобьется.

– Брайтвелл? – Дыхание Валь сбилось. Он повернул голову под неуклюжим углом и посмотрел на нее. Одну сторону ее лица покрывала кровь, и полдюжины пуль застряли в ее броне на груди. – Удивлена, что ты все еще жив.

– Сам удивлен, – сказал он. Голос его прозвучал с дрожью, какой были объяты и руки. – Возьмете?

Она увидела греческий огонь и сделала резкий вдох, однако затем отыскала крышку и закрутила, прежде чем взять бутылку. Он перевалился на спину и сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов, а потом поднялся на ноги. Привалившись к стене, он пересчитал еще стоящих солдат и понял, что большая часть личного сопровождения Валь пала.

На другом конце улицы сфинкс систематично рвал на части то, что раньше было живыми людьми. Тварь повредили, и одно ее крыло куда-то подевалось, а одна нога бесполезно волоклась следом, но все это не делало машину менее жуткой.

– Ты был прав, – сказала Валь. В ее глазах впервые мелькнуло сострадание. Оно было адресовано не ему, разумеется, а мужчинам и женщинам ее отряда. – Нужно было привести все отделение. Даже сфинксы не могут остановить убийц, которые не прочь уничтожить собственную штаб-квартиру. Остается только надеяться, что мы отыщем тех, кто еще жив, чтобы допросить.

Он не стал говорить ей, что Красный Ибрагим наверняка знал о предстоящей облаве, а из здания, скорее всего, заранее вынесли все ценное. А те, кто сражался, наверное, были наемниками, у которых нет никаких связей с реальной организацией.

Если бы Валь это понимала, то Брендан бы вонзил в нее кинжал и нашел бы осколок снаряда, чтобы воткнуть в рану. Объяснил бы все взрывом. Но она ничего не понимала. Она не знала, как устроен мир контрабандистов, и это было хорошо. Лучше уж пусть главной тут будет она, чем друг Джесса капитан Санти, который наверняка бы не совершил подобных ошибок.

Он подумал: «Надеюсь, мне не придется тебя убивать, капитан Валь».

Однако он отлично понимал, что убьет, если понадобится.

Семья превыше всего.

Глава пятнадцатая

Валь проводила его до все того же маленького унылого домика, и Брендан зашел, скорчив гримасу при виде погрома, а потом устало захлопнул дверь. У него ужасно болела голова, синяки расплывались в тех местах, где их прежде никогда не было, и от него воняло дымом и кровью. Он не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким уставшим. Все, чего он хотел – это спать, а вид выпотрошенной кровати манил как магнит. Он завалился в постель лицом вниз и почувствовал, как тьма опускается на него с пугающей скоростью.

Через два часа Джесс Брайтвелл открыл глаза.

«Проснувшись, ты все вспомнишь, – услышал он голос. Потребовался момент, чтобы узнать его, но потом Джесс вспомнил поездку на карете до серапеума и Эльсинора Квеста. – Ты вспомнишь, что ты Джесс Брайтвелл. Ты попросил меня загипнотизировать тебя, чтобы ты поверил, что являешься своим братом-близнецом, и я так и поступил. Эффект продлится не больше одного дня. Ты придешь в себя, как только проснешься, и вспомнишь все события того дня так, будто они происходили с тобой. Ты вспомнишь, что сам попросил меня обо всем этом, – это главное. Я настаиваю на