Греней будто подумал о том же:

– Сестрицу твою давно на торг не возил. Поедет со мной через пять дней? Спроси.

Сухо сглотнув, Илар соврал:

– Спрошу, Греней. Спрошу.

У хмельной избы становилось всё веселее. Изнутри раздавались крики и смех, свет лился из окон тёплыми медовыми полосами и ложился на влажную от вечерней росы траву. Илар увидел, как внутрь вошли Лыко и темноволосый чародей – при виде сухопарого и белобрысого Лыко в груди загорелось от злости, а на шее будто снова стал ощущаться его острый серп. Илар стиснул кулаки. Не сейчас. Он отплатит ему, но не сейчас.

Вечерело, и, не дожидаясь темноты, Илар сбегал за оружием, наполнил мех водой и пошёл к ограде задворками, чтобы никому не попадаться на глаза. Все слова будто запечатались у него в горле, не доходя до рта, и хотели там остаться подольше – хоть бы никто с ним не заговорил, хоть бы не спрашивали ни про Мавну, ни про мать.

Забраться на ограду изнутри было несложно – если ты высокий парень с сильными руками. Всего-то взяться за перекладину над головой, подтянуться, поставить на неё ноги, а руками ухватиться за следующее бревно. По всей ограде изнутри шли поперечины шириной в мужскую стопу, и по ним можно было добраться до уступов пошире, откуда открывался обзор на окрестности. Зато снаружи цепляться было не за что: все брёвна гладкие, а концы их остро заточены, даже если уцепишься, то заметят дозорные и выстрелят.

Илар забрался наверх и осторожно, ставя ноги строго одну перед другой, прокрался к деревянному настилу. Доски скрипели под его весом, но он двигался легко: сказывалась многолетняя привычка. Замер, упершись руками в колья, и обвёл цепким взглядом болота. Позади, в деревне, шумела мирная жизнь: готовились ко сну, прощались со знакомыми, смеялись в хмельной избе, наливали на ночь воды скотине. Лениво побрёхивали псы, вскрикнул разок чей-то шальной петух. Зато впереди, на болотах, стояла такая тишина, что казалось, будто она поднимается от топей и надвигается на деревню стеной. Такая тишь обычно становится предвестницей грозы, да и в воздухе будто бы пахло дождевыми тучами.

Илар вздохнул. Где сейчас Мавна? Правда ушла в неведомые владения нежити? И кто за неё постоит? Где ночевать собралась? Неужели под открытым небом? А если дождь начнётся? Пойти бы за ней, отыскать и помочь в пути – только права Купава, мать того точно не переживёт.

На вершинах заточенных кольев мягко мерцали алые огоньки – небольшие, размером со свечное пламя, но горели так ярко, что их было видно с другого конца деревни. Илар хмыкнул, глядя на ближайший к нему огонёк, и протянул руку. Тепла почти не ощущалось, но кончики пальцев стало покалывать, когда они оказались близко к огоньку.

– Лучше не трогай.

Голос прозвучал снизу, прошелестел полушёпотом. Илар обернулся. Ловко подтянувшись, к нему забрался чародей – тот, что выглядел самым юным. Илар подвинулся, освобождая место на помосте.

– Иначе что?

Чародей слабо улыбнулся:

– Ничего особенного, если ты не нежак. Но я бы не советовал. Ты ведь не чародей. Не управляешь своей искрой.

Илар убрал руку:

– Ладно. Как скажешь.

Он посмотрел чародею в лицо. Тот оказался ещё юнее, чем думал Илар, – лет шестнадцати, не больше. На гладком лице пробивалась совсем прозрачная щетина, на щеке – пара выбоин от оспы или прыщей. Глаза прозрачные и печальные, и весь он сам казался совсем тонким, робким, чуть сутулился и избегал смотреть на Илара. Зато на поясе у чародея висело сразу несколько ножей и серп – пусть совсем мальчик, пусть вовсе не похож ни на Лыко, ни на Боярышника, а непрост.

Илар отметил всё это за пару мгновений и повёл подбородком.

– Недавно в отряде?

Чародей просунул большие пальцы за пояс и покачнулся с пяток на мыски, будто колебался. Илар скучающе отвернулся. Не он к нему влез на ограду. Не он к нему пришёл в деревню. Не он завёл разговор.

– Пять месяцев, – ответил чародей.

Илар не знал, много это или мало по их чародейским понятиям, поэтому пожал плечами, но решил, что лучше знать всех чужаков по именам.

– Как тебя зовут?

– Сип.

– Илар.

Он протянул руку, и Сип с готовностью её пожал – неожиданно крепко.

– Сип, значит. Как птица?

Чародей робко улыбнулся, пряча глаза:

– Да если бы. Я когда к Сеннице в терем попал, совсем осипший был. Простыл так, что еле выходили. Голос долго ко мне возвращался. Лет восемь мне тогда было. С тех пор и повелось. Сипатый, Сип.

Хмыкнув, Илар потёр щёку. Он старался смотреть на болота, но и на чародея всё-таки бросил пару взглядов. Нужно ведь знать, кто заявился оберегать твою деревню.

– Но в отряде ты всего несколько месяцев.

– Верно. – Сип встал рядом с Иларом, тоже глядя в сторону болот. – Я учился. Мы все учимся. Нельзя прийти к ратному главе и сразу попасть в отряд. Обычно места в отрядах заняты, и чародеи ждут, когда… – Сип замялся и сглотнул. – Когда освободится место.

Илар сдвинул брови, повернув голову к чародею. Алый огонёк на стене резко очерчивал скулы и острый нос Сипа, а оспинки казались больше и глубже из-за теней.

– Что это значит? Как оно может освободиться?

Сип заметно смутился, опустил голову – видно, пожалел, что начал говорить с деревенским парнем. Мельком оглянулся, будто хотел спуститься, и Илар прицокнул языком.

– Не беги. Вы к нам пришли, не мы к вам. Я хочу знать, что вы за люди. Раз уж поднялся ко мне – будь добр, говори.

Сип был ниже его почти на голову, щуплый и хрупкий, правда как птица; русые волосы собраны в низкий хвост, глаза с длинными ресницами, тонкие запястья и узкие ладони – Илар точно победил бы, если бы они сошлись в драке. Только нападать на такого юнца не хотелось: за чародеями стоят рати и ратные главы, найдут управу на буйного деревенского парня. Да и ножи – раз шестнадцатилетний юнец разит упырей, то точно сможет шустро взяться за оружие. Илар подумал всё это за пару мгновений и поморщился.

– Твоя правда, – согласился Сип. – Будет мне урок – молчать, когда не спрашивают. Но… Знаешь, Илар. С Боярышником особо не поговоришь. А иногда хочется.

– Суров ваш предводитель?

– Скорее сух. Но Боярышник справедливый чародей. Матушка Сенница его любит.

– Как ты попал в