Шрифт:
Закладка:
Украдкой взглянув на Смородника и убедившись, что он ничуть не взволнован, а продолжает сидеть у костра, Мавна снова закрыла глаза. Выть будут всю ночь. Но если она не поспит, то завтра промучается целый день. Да и устала настолько, что каждая косточка ныла от тянущей боли.
Под закрытыми веками тоже вспыхивали искры и пылали огни – наверное, слишком долго глазела на костёр. Мавна поёрзала, пытаясь устроиться так, чтобы ничего не болело, но не получалось. В спину дул прохладный ночной ветер, но отвернуться от костра она не могла. Вернее, не хотела – Смороднику она вовсе не доверяла.
Заверещали совсем близко. Визг поднялся до отвратительного тонкого скрежета, потом, будто захлебнувшись, перешёл в хрипящий крик. Мавна вжалась в мох, жалея, что даже это не сделает её невидимой. Открывать глаза было страшно, сердце билось тяжёлыми глухими ударами.
Зашуршали чьи-то шаги. Хрустнула ветка. Прямо за ней, со стороны головы. Снова вой – подальше и с другой стороны. Ему в ответ ещё несколько голосов. Целая стая.
Мавна медленно поднесла ладони к голове и плотно прижала к ушам – так сильно, что заныл череп и в ушах зашумела кровь. Стиснув зубы до скрежета, она вжималась в мох, напрягая каждую мышцу до дрожи.
«Покровители здешние и нездешние, защитники рода, деревни и удела, спасите живую от неживых, не дайте сгинуть вдали от дома. Покровители здешние и нездешние, отведите нежить от живой крови, защитите…»
Что-то искристо затрещало, вспыхнуло, и визги зазвучали иначе – испуганно, обиженно. Раздался топот – сначала вблизи, потом по сторонам. Убежали.
Мавна всхлипнула, закусив согнутый палец. Её трясло, но тепло от костра будто бы разрослось, согревая. Больше упыри не приближались, и скоро она задремала, а к полуночи провалилась в глубокий сон.
Глава 11
Матушка Сенница
Чародеев в деревне осталось четверо: Боярышник, Лыко, самый младший парень и ещё один, крупный мужчина с тёмной щетиной – Илар пока не знал всех имён. Они обосновались в тереме у Бредея, а алые стяги так и остались гореть на площади у церкви. По верху ограды теперь тоже мерцали огни – небольшие, округлые, но такие же кроваво-красные. Илар бросил на них хмурый взгляд – если что и могли сделать эти огни, так только обозначить границы деревни и привлечь упырей. И за это нужно благодарить чародеев?..
Он добрёл до «хмельной избы» – так Греней называл свой домишко, стоящий поодаль от основного жилого терема. Там подавали медовуху – в деревнях покрупнее были свои трактиры и харчевни, а в Сонных Топях только пекарская да вот это местечко. Илька приносила свои наливки и травяные настойки, а Греней потом платил ей за проданное. Жена Гренея пекла пироги с сытными начинками – приучилась после того, как в хмельной избе начали вспыхивать пьяные драки: медовуха на пустой желудок так распалила парней, что Касеку пригрезилось, что кто-то сказал дурное о Тане, а кто на кого первый кинулся с кулаками, уже было не разобрать.
С появлением чародеев стало неясно, как быть с дозором. Насколько деревню сможет защитить колдовство? И защитит ли? Большинство парней уже собрались внутри: сдвинули вместе несколько столов и сидели, хмуро уставившись в свои кружки. Илар присел на скамью рядом с Алтеем и коротко кивнул вместо приветствия. Подавальщицей тут подрабатывала Лата, дочка Кочука, мрачного мужика с соседней улицы, который рано остался вдовцом. Говорили, что он пристрастился к выпивке после гибели жены, но Илар ничего дурного за ним не замечал. Лата подбежала к ним с пирожками – тонкая, длинноногая, ещё почти по-детски сложённая. Мальвал взял себе два, а Илар отмахнулся. После разговора с родителями кусок в горло не лез.
Сперва сидели молча. Мальвал крутил в пальцах нож, с которым всегда ходил в дозор, – слишком тонкий и с коротким лезвием, на вкус Илара. Таким от упырей неудобно отбиваться. Первым подал голос Алтей.
– Как дела дома?
Илар сухо сглотнул и кивнул, глядя на стол.
– Пойдёт.
Не говорить же, что после новостей об уходе Мавны у матери усилился жар, а отец со злости так ударил его под дых, что до сих пор дышалось с трудом.
– Вот что скажу, – буркнул Касек, – пока не увижу, что чародеи упырей отвадили, сам буду ходить в дозор. Каждую ночь.
Остальные согласно закивали.
– Кто сегодня с Касеком? – Мальвал обвёл парней глазами. – Я вчера ходил. Не мой черёд.
– Будем тянуть веточки? – предложил Алтей и потянулся к карману.
Илар его прервал.
– Не стоит. Я пойду сегодня с Касеком. И буду стоять столько ночей, сколько понадобится.
Алтей облегчённо вздохнул:
– На том и решим. Потом поменяемся.
Илар взъерошил волосы и хлебнул медовухи. Сладкий вкус не порадовал – ему было всё равно, хоть бы воды из лужи в кружку налили. Не хотелось никому говорить о предложении Боярышника, поэтому Илар пытался понять по лицам: подходил ли к кому-то из них чародей? Вдруг не его одного позвали на помощь? А если его одного, то так недолго прослыть врагом в родной деревне.
– Чего такой хмурый? – Мальвал толкнул его в плечо. – Ещё ничего не случилось. С чародеями, может, и правда под защитой все будем. Не время киснуть.
Илар выдавил ухмылку:
– Твоя правда. Поживём – увидим.
Он сделал вид, что как ни в чём не бывало наслаждается медовухой, но надолго его не хватило. Пойло стекало по горлу безвкусной жижей, виски стягивало тугими обручами, а сердце глухо грохотало о рёбра. Хотелось вскочить на ноги и бежать – только куда и зачем, непонятно. Илар вскоре распрощался с товарищами, сославшись на то, что хочет немного передохнуть перед дозором. Вышел, повернул за угол хмельной избы, дошёл до двора Гренея и там уткнулся лицом в корыто с водой для полива.
– Чего ты удумал? Бешеный, что ли?
Вода стекала по шее под одежду, и Илар запрокинул лицо. Встряхнул волосами, отёр глаза и обернулся. Греней смотрел на него без осуждения – с какой-то грустной заботой, будто правда считал его больным.
– Не бешеный. – Илар выпрямился, вытирая мокрой ладонью шею. – Прости, если напугал. Мне нужно было освежиться.
Греней покачал головой:
– Не извиняйся. Мать-то как?
Илар неопределённо махнул рукой:
– Пойдёт.
«А
