и учтиво. Казалось, он старательно подбирал слова, наилучшим образом выражающие почтение. Бальтасар сошёл на пару ступенек вниз и навис надо мной и Натаном, обратив к нему своё доброе лицо, до того приятное и радостное, что мне на миг показалось, будто он отец богача.

— Бальтасар, я вас попрошу открыть ворота рая, — медленно вымолвил Хейм.

Я поморгал глазами и попробовал собраться с мыслями. Натан выглядел необычно: размягчённый, довольный. Таким я его ни разу не видел.

— Сию секунду, мсье Хейм, — доложил Бальтасар со смесью восхищения и радости.

— Друг мой, — сказал мне Натан с непривычной бодростью в голосе. — Я уверен, вам понравится то, что вы сейчас увидите!

Я смущённо улыбнулся, и это ещё больше раззадорило Хейма.

Мы обогнули дом, идя по сочно-зелёному, несмотря на прохладное время года, газону, и вскоре оказались около огромного гаража, обшитого листовой сталью.

Пока мы шли по двору, я успел незаметно заглянуть в огромные окна особняка и с удовольствием отметил, что хозяин подобрал достойную обстановку — никаких нелепых штуковин и безвкусных украшений. Во дворе также не было ни помпезных садовых статуй, ни курьёзно подстриженных туй.

— Вещи выходят из моды, — вежливо обратился ко мне Бальтасар, — порой даже самые красивые, оригинальные и дорогие вазы, мебель и шкуры животных обесцениваются, а вот книги, картины и дорогостоящие автомобили восхищают людей не только в музеях.

Гараж Натана Хейма выглядел, как невероятно красивый автомобильный салон для избранной публики. Мне всегда казалось, что у богачей странные склонности, но господин Хейм отличался безупречным вкусом. В гараже под желтоватым светом ламп красовались блестящие Bugatti, Rolls-Royce, Lincoln, Cadillac…

— Их здесь двенадцать! — с восторгом констатировал я.

Глаза у меня горели, сердце колотилось. Я не отвечал на вопросы и реплики дворецкого. Хейм, смеясь, махнул ему рукой, тот понимающе кивнул. Хоть молчи, хоть кричи, я бы ничего не понял в тот момент. Эти машины были слишком прекрасны — не показная роскошь, не дорогие мужские игрушки, а настоящие произведения искусства. Наверное, такое чувство охватывает меломана на концерте любимого исполнителя или гурмана в ресторане высокой кухни. Натан Хейм не покупал глупостей — он покупал эпохи.

— Зачем вам столько дорогих машин, мсье Хейм? — спросил я и тут же осёкся.

Зрелище великолепных автомобилей лишило меня остатков деликатности.

«Я задал невыносимо бестактный вопрос, наверняка раздражающий его…» — сгорая от стыда, подумал я.

Натан ответил крайне сдержанно и приветливо, демонстрируя блестящее самообладание, раз за разом я убеждался в том, что мой новый друг — человек прекрасного воспитания.

— А для чего некоторые люди коллекционируют марки и монеты или, скажем, открытки и флаги разных стран?

— Ну, это, наверное, их хобби.

— Вот это, — сказал Натан, указывая на машины, — тоже в некотором роде моё хобби, мсье Рууд.

Видимо, Хейм не мыслил себя без страстной любви к автомобилям и скорости, которой он нисколько не боялся, напротив, наслаждался ею.

— Я без сомнений объявляю, мсье Хейм, что ваше увлечение и ваша коллекция из двенадцати люксовых крошек просто волшебна!

— В данном случае, друг мой, вынужден вас поправить: коллекция состоит из тринадцати красавиц.

— Вы забыли любимый автомобиль мсье Хейма, — добавил солидный дворецкий, напоминая о чудесной Ferrari Testarossa.

— Крутая машина. Мсье Хейм, мне непонятно одно: если у вас есть любимый автомобиль, зачем тогда остальные? — простодушно спросил я.

К моему удивлению, владелец гаража назвал мой вопрос хорошим.

— Благодаря другим машинам я осознал, что она — одна-единственная и самая любимая. — Натан блаженно прикрыл глаза и с умилительным восторгом добавил: — Я однолюб.

Я разразился громким смехом, в котором, сам не зная почему, прозвучали циничные нотки.

«А как насчёт женщин? — прозвучала в голове у меня ехидная мысль. — Нужно перепробовать множество красавиц, вдоволь изменять каждой, чтобы понять, что одна — самая любимая?»

Мне кажется, как мужчина относится к автомобилям, так же он ведёт себя с женщинами. Или, быть может, я в который раз ошибаюсь в своих поспешных выводах?

Во всяком случае, господин Хейм и Бальтасар не обиделись на меня, молодого человека, пустосмешку, неискушённого в тонкостях богатой жизни и неуверенного в себе. Они лишь переглянулись с понимающей улыбкой.

Скажу честно, Натан Хейм уже нравился мне как человек — он был обаятелен, мужественен, сердечен, но главное — умел наслаждаться жизнью и, невзирая на привычный имидж повелителя света, щедро делился этим наслаждением с другими.

С благоговением и энтузиазмом, довольно редкими для меня чувствами, я попросил позволения на то, что казалось мне заоблачным счастьем.

— Простите, мсье Хейм, — взволнованно начал я, — но я хочу посмотреть вашу автомобильную коллекцию ближе! Да, и позволите ли вы мне прикоснуться к одной из машин?

Натан Хейм одобрительно покачал головой. Его глаза посветлели, в них мелькнула чистейшая радость.

Возможно, нам обоим вспомнились тёплые моменты из детства, когда родители покупали долгожданную вещь или игрушку — непременно хотелось показать её близкому другу, разделить с ним свою радость, хвастаться, кричать на весь мир о своём счастье.

— Мсье Рууд, вам, как моему дорогому гостю, здесь всё позволено! Прямо сейчас вы можете не просто подойти к каждой машине, но и сесть в неё и завести мотор!

Едва услышав разрешение Хейма, я помчался к первой машине — это была голубая Bugatti.

— Господи боже мой! — воскликнул я, кружась возле автомобиля. — Это же шедевр автомобильного искусства!

— Верно! — согласился Бальтасар.

Он суетился вместе со мной возле Bugatti и, наконец, протянул мне ключи.

— Ну, сейчас мы послушаем такую симфонию! — выпалил я.

Бальтасар сохранял своё любезное спокойствие.

— Вы, наверное, большой ценитель такой музыки?

— Звук двигателя успокаивает и вдохновляет! — ответил я.

Услышав слова заядлого автомобилиста, Хейм радостно улыбнулся и с чувством проговорил:

— Я тоже так думаю! Это значит, что мы с вами подружились не зря, мсье Рууд, у нас одинаковые мнения.

Мне хотелось погостить в гараже подольше. Кажется, позволь мне мсье Хейм — и я вообще не ушёл бы из этого царства красоты — ходил бы от одного железного чуда к другому, любовался бы блеском лакированных капотов и фар, благоговейно трогал бы сверкающие ручки, а утомившись, заснул бы у колёс.

Я распахнул следующую дверцу автомобиля и сел в него, внимательно рассматривая элементы салона.

— Когда мне не спится, я спускаюсь в гараж, сажусь в любую из машин и включаю зажигание — это действует лучше любого снотворного, — вдруг признался Натан.

Я, человек, в высшей степени холодный в проявлении эмоций, не уставал удивляться каждой машине и, наверное, ещё долго любовался бы ими. Положив руку на сердце, признаю, что предпочёл бы это зрелище самому прекрасному пейзажу.

Мне не хотелось приходить в