Алла

– Алла, где ты? – у Арка такой устало-встревоженный голос. Далёкий и родной. До слёз.

Видимо, я вхожу в ту самую стадию, когда слёзы льются вёдрами. Но на самом деле, мне и без этого есть отчего рыдать.

– У меня семейные проблемы, я домой уехала. Сейчас нужна родным. Ты прости, пожалуйста, что не предупредила.

– Что-то случилось? Может, нужно помочь? Ты только скажи, Алл.

– Нет-нет. Мы справимся.

Случилось. Конечно же, случилось. Но я не хочу вешать свои проблемы на Арка. Мама в больнице. Инсульт и кома. Тяжёлое состояние. Нужны деньги, много денег. Всё, что у меня было на карточке, я выгребла. Все сбережения. Почти все.

Есть ещё заначка. Ненадёжная, но есть возможность её получить. В своё время мне показалось, что лучше, если не все деньги будут лежать в банке. Некая подушка безопасности на чёрные день. Вот и настал он, тот самый. И лучше бы, конечно, не ждать его и не готовиться к худшему, но жизнь не спрашивает, радость дарить или печаль.

– Я скучаю по тебе. Приезжай скорее.

– Скоро вернусь, но ненадолго. Я пока нужна здесь.

– Ты чего-то не договариваешь. Алл, ну, что за тайны? – ворчит мой дракончик, а я прикрываю глаза, чтобы лучше вбирать в себя его голос, его энергию, что сейчас жизненно необходима и мне, и нашему малышу.

– Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чём. Я пока не могу рассказать. А помочь ты пока ничем не можешь.

Он может, наверное, если попросит деньги у отца или у матери. Но я не могу этого допустить. Они обязательно потребуют от Арка что-то взамен. Я ни за что не пожертвую его свободой, к которой он шёл долгие годы. У кого-то из нас должно быть всё хорошо. А если у него будет хорошо, значит и я выстою, смогу, преодолею. Лишь бы мама выкарабкалась.

Отец похож на ребёнка. Мой шумный, весёлый папа, душа любой компании. Наш альпинист и спортсмен растерян и подавлен, не может места себе найти.

Вот же… Мать всегда мне казалась мрачной и сварливой, вечно всем недовольной. Мы никогда особо не были близки. Все эти планки, барьеры, желание дотянуться до звезды в небе. А для отца она – свет. Я же вижу.

В доме непривычно тихо. Машка затаилась. Напугана. Цепляется за меня, как липучка, в глаза заглядывает. Боится, что я брошу её в пустой квартире.

– Алла, не уедешь? – невозможно расцепить её ручонки. Не зря Драконов прозвал меня якорем. Сейчас я как раз такая: единственный человек, на котором всё держится. И мне нельзя расклеиваться.

– Не уеду, Мышка, если будешь слушаться.

– Я буду, буду, – кивает сестрёнка и послушно ест овсянку, которую она терпеть не может. Но колбаса скрашивает гастрономический ужас.

Сжимается сердце: как же должен быть напуган ребёнок, чтобы без капризов кашу есть…

Крокодил Гена приезжает вечером.

– Я ничем не могу помочь, – ломает он руки как-то не по-мужски. Глаза у него красные. – Светик беременная, ей витамины нужны и лечение.

«Я тоже беременная», – хочется сказать мне, но я молчу. Отец всё так же безучастен. Мне кажется, он Генку и не слышит.

Брат ещё шумит, что-то высказывает, на что-то жалуется, сетует, бросает взгляды. У него глаза как у побитой собаки. Или очень виноватого пса. Всё Генка понимает. И помочь мог бы. Не захотел. Точнее, это Светик его так наказала. Я чувствую. Она не пришла даже фальшиво посочувствовать.

Какая-то беспросветная безнадега. Пришлось брать командование на себя. Начала я с ужина. Готовила как безумная белка. Машка крутилась под ногами и пыталась помогать. Я её не одёргивала. Девочкам нужно учиться самостоятельности. К тому же удалось растормошить её немного. Она даже улыбаться начала.

Затем я накормила поредевшее семейство, перемыла посуду и занялась уборкой. Глубокой ночью, когда Машка спала, разметавшись на кровати, встряхнула отца.

– Пап, если ты не возьмёшь себя в руки, всё развалится, слышишь? Нужно бороться и помнить, что ты у нас главный. От твоего настроя и нам будет легче, и мама это почувствует.

Он поднимает на меня глаза. Смотрит пристально.

– Откуда у тебя деньги?

Вот уж не думала, что его именно это интересует.

– Заработала, пап. Я два года работаю и живу самостоятельно. До этого ты не спрашивал, как я живу и за что. Мне уехать надо. Я привезу ещё. К сожалению, это последние деньги, но мы что-нибудь обязательно придумаем.

Он неловко гладит меня по руке.

– Я справлюсь, Алчонок. Лишь бы мама в себя пришла.

– Обязательно придёт. Сейчас к ней не пускают. Реанимация. Надо жить дальше. Тебе на работу. Машку в детский сад водить. Я на три дня наготовила. Мне очень важно, чтобы ты заботился о себе и о сестре.

– Ты поезжай, дочь, – папа снова гладит мои руки. – Всё будет хорошо.

Он вздыхает судорожно, мотает головой, передёргивает плечами.

– Пойду, душ приму, – встаёт папа с дивана, и меня наконец-то отпускает. Он, хоть и потрёпанный и слишком серьёзный, наконец-то похож на того самого внимательного и заботливого отца, что всегда поддерживал меня и не давал упасть духом. Видимо, настал мой черёд отдавать долги.

Я уехала утром, пока Машка ещё спала.

– Давай, давай, Алчонок, а то рёву не оберёшься, а мне ещё в садик её дотянуть, – поторапливал меня отец, и я «давала» – летела, как на крыльях, в город, где осталось моё сердце.

* * *

Арк как раз был на смене, когда я вернулась. Может, это и к лучшему: успею насущные дела решить.

Котя ответил почти сразу, стоило лишь мне набрать его номер. Словно поджидал.

– Привет, Алла, – всё тот же мягкий вкрадчивый голос, как мохнатая кошачья лапка.

– Костик, мне деньги нужны. Те самые.

Кружится голова. Не удивлюсь, если он пошлёт меня, сделав удивлённые «глаза». В своё время Котя уговорил меня часть заработанных денег вложить в прибыльное дело с условием, что отдаст их по первому моему требованию с процентами. Настал момент проверить бармена из гей-клуба на вшивость.