Аркадий

Я стою перед ней навытяжку, она мне даже присесть не предлагает. Стараюсь удержать на лице доброжелательное выражение и улыбку, но внутри ворочаются раздражение и недовольство.

– Ну, и что это мы за цирк устроили? – в голосе Галины Владимировны – сдерживаемый камнепад.

– Помог девушке? – пытаюсь потушить пожар доброжелательностью, но в интонации моей – слишком много холода.

– У тебя, Драконов, есть круг своих обязанностей.

– И я их выполняю, не отказался ни от одного сектора из этого круга. А то, что потратил несколько минут, чтобы поддержать Белкину, ни на чём не скажется. Абсолютно. Если надо, я задержусь на это время после смены.

– Герой? – хмыкает она, и взгляд её неуловимо теплеет.

– Чувство справедливости. Кто-то должен был ей помочь.

– Ей и помогали. Не единожды. И я не уверена, что после твоей гуманитарки что-то изменится.

– По крайней мере, я попытался. Не прошёл мимо. Можете выговор в личное дело влепить, если уж очень хочется меня наказать.

– Я сама знаю, что мне делать, гордый орёл. Как-нибудь без подсказок обойдусь.

Шаровая Молния снова подбирается. Сейчас шарахнет – я уверен.

– Ты ж мне, паршивец, всё отделение переполошил. Это хорошо, если никто не пожалуется.

– Пожаловаться может лишь Ираида Викентьевна. Капельницу ставил ей я. Всем остальным не понятно на что ябедничать.

– И сколько раз ты сам ставил капельницу? Или уколы в вену делал? – прищуривается Галина Владимировна.

– Три раза, – говорю правду. – Этот – четвёртый.

– А те разы, стало быть, несколько лет назад?

– Три года прошло, если быть точным.

– Знаешь что, Драконов?

Сейчас она мне по первое число выпишет. Внутренне я подготовился и расслабил мышцы лица, чтобы челюсти не сжимать и кулаки заодно. У меня богатый опыт. Я великий получатель взбучек. Шаровая Молния и рядом с моим родителем не стояла.

– У меня медсестёр не хватает. Санитаров тоже, но не катастрофа. Хватит дурака валять. Пора из тебя человека начинать делать. Считай, первую ступеньку ты преодолел. Карьерный рост, так сказать. Я поговорю с Татьяной Михайловной. И вообще, ты в институт собираешься возвращаться?

– Собираюсь, – прячу глаза под ресницами. Она слишком сильно ударила – я не ожидал.

– Вот как раз попрактикуешься немного, а там, глядишь, вырастешь во что-то по-настоящему путное. А мы потом будем всем рассказывать, что доктор Драконов у нас полы в своё время драил. Ну, так как?

– Это поощрение или наказание? – попытался я сострить.

– И то и другое, Аркадий. Вижу, ты согласен. А теперь марш полы мыть. Пока что твои обязанности никто не отменял.

И я пошёл. Но перед тем как продолжить бороться с микробами и пылью, отправил Осе сообщение. Только она могла искренне и по-настоящему за меня порадоваться.

Алла

Я гордилась своим драконом. Его повысили. У него всё получалось, как надо. А я поверила: жить легко, оказывается, так просто! Дышать полной грудью, улыбаться прохожим просто так, не дуться и не кукситься, не прятаться по углам, а вышагивать красиво и встречать каждый день с радостью. Особая драконовская магия, что позволяла мне развернуться, расцвести, обрести уверенность в себе. И я хорошела не только внутренне, но и внешне.

– Алка, я прям тебе завидую, – вздыхала Осина.

Её наконец-то отпустила история с Семакиным, она утешилась кем-то другим, но свои тайные свидания она не выдавала, чтобы и не сглазить и чтобы её новый потенциальный жених не переметнулся к красивой соседке. Ко мне то есть.

– Очень хочется посмотреть на того, кто делает тебя не просто счастливой, но и красивой. Ты на себя в зеркало смотрела? Вообще не узнать.

Я смотрела. Я каждое утро разглядывала своё отражение и любовалась. Глаза выразительные. Губы горят – им и помады не надо. Грудь у меня и так хороша была, а в связи с интересным положением стала немного полнее. Наверное, впервые за всю жизнь я себе нравилась. Но главное – с меня не сводил глаз самый лучший парень. В те недолгие часы, когда мы бывали вместе.

– А гад Семакин, гляжу, сохнет по тебе, – вот уже завяли помидоры, как говорят, а Люда всё же следила за бывшим воздыхателем.

С «гадом Семакиным» и впрямь было всё сложно. Он не приставал, не выпячивался, а… словно затаился. Я часто ловила его взгляд. К счастью, моя тайна так и осталась пока тайной, не стала достоянием общественности. Меня это устраивало, но я нет-нет да тревожилась, когда Кирилл, как тень отца Гамлета, появлялся то здесь, то там.

Меня это напрягало. Нервировало. Беспокоило. В облике Семакина чудился мне большой и каверзный аллигатор, что засел в болоте, ожидая беспечную жертву. Стоит только оступиться, сделать что-то не так – и он сожрёт тебя без сожаления.

Я никак не могла решиться рассказать Аркаше, что нас уже трое.

«Завтра», – говорила я сама себе каждую ночь. Но «завтра» мы то не встречались, а если и пересекались, я немела. Язык не поворачивался поведать радостную новость. Кто знает, как он отреагирует? И я малодушничала. Отступала. Не хотела разрушать счастливые часы общения. Боялась, что всё испорчу.

Через неделю после нашей близости Арк снял квартиру и переехал от Пашки. У нас появилось собственное гнездо, где мы уединялись от всего мира. Любили друг друга. Пили чай. Разговаривали, делились новостями, радостями и огорчениями.

Я открывала его для себя. Он, наверное, точно так познавал меня. Это походило на взаимное облизывание, принюхивание, воркование – в мире животных отдыхают, потому что Жалейкина и Драконов – парочка ещё та оказалась.

Арк, несмотря на свою лёгкость и общительность, не выглядел пустышкой. Я видела в нём что-то глубоко порядочное, целостное, настоящее. Да, возможно, я идеализировала, как каждая влюбленная девушка, но, даже отстранившись, не могла найти в нём изъяны.

– Останься, – просил он, нет, умолял даже, но я колебалась, не хотела переезжать в его квартиру. Мной руководил самый обыкновенный страх: потерять место в общежитии легко, а устроиться назад, если что-то пойдёт не так, сложно. Поэтому я медлила. А ещё из общежития легче было добираться в институт и на работу.