– Хорошо. Как насчет «Соловей пел на Беркли-Сквер»?

Услышав это, Джесси счастливо вздохнула.

– Ой, пожалуйста, мисс Вай. Вы поете «Соловья» лучше Веры Линн!

– Не сказала бы, – ответила Виола, но откашлялась и любезно начала петь.

Слушая, как поет Виола, Руби поняла, почему та пользовалась таким успехом на эстраде. У нее был чистый и приятный голос, чудесно выразительный, и, хотя она не видела лица Виолы, но чувствовала все, что чувствовала Ви, просто слушая ее песню.

– У меня не останется голоса для завтрашнего представления, если вы всю работу свалите на меня, – предупредила Ви. – Ну-ка присоединяйтесь. – И она начала петь «Где-то над радугой».

Одна песня следовала за другой, час сменялся часом, и когда прозвучал отбой воздушной тревоги, Руби с облегчением вернулась в свою комнату, правда, слегка разочарованная тем, что пение кончилось. Ей не хватало смелости стать запевалой в какой-либо песне, но ей нравилось вступать в хор и слушать, как поют другие.

Ванесса настояла на том, чтобы девочки остались до утра, потому что метро уже закрыли на ночь, а машину найти так далеко на западе в такой час было практически невозможно. Они гуськом потянулись вверх по лестнице. Вай решила разделить комнату с Беатрис.

– Даже не говори, что хочешь уступить мне комнату, – сказала Вай, опережая Руби. – Я там уже сто лет не живу, и мне будет вполне удобно с Би. Всем спокойной ночи, и не позволяйте бомбардировщикам прилетать к вам.

– 14 –

Май 1941

Руби, помогая утром мыть посуду, поняла, что ее переполняет ощущение удовлетворенности. Впервые за… все время, сколько она себя помнила, она проснулась с чувством надежды. Даже счастья. Это было для нее так неожиданно, и она даже не знала, что ей с этим делать.

За почти неделю не случилось ни одного воздушного налета, а это означало почти неделю крепкого, непрерывного, спокойного сна. У нее был дом, пусть и временный, и в этом доме ее любили, к ней хорошо относились. У нее появились друзья. У нее была работа, трудная, но интересная. У нее был кот по имени Саймон.

Поставив последнюю тарелку в сушилку, она вытерла руки, обхватила Джесси руками и тут же отпустила.

– Что с вами сегодня, Руби?

На это ушло несколько месяцев уговоров, но Джесси все же сдалась и перестала называть ее мисс Саттон.

– Я чувствую себя счастливой. Только и всего. Я сейчас ухожу на работу, но ковры оставьте мне – я после ленча буду дома. И с окнами я тоже помогу.

– Я не буду отказываться, только уж не неситесь домой галопом из-за меня.

– Не понесусь… о, доброе утро!

В кухню вошла Ванесса, уже одетая для похода по магазинам за продуктами.

– Доброе утро. Такой прекрасный день, правда? И у меня хорошие новости. Ты слышала телефонный звонок вчера вечером?

– Слышала, но я уже дремала.

– Беннетт звонил. Он вернулся на несколько дней и хочет увидеть всех нас.

– Вот это хорошая новость. Вы решили устроить обед в воскресенье?

– Догадливая девочка. Значит, две моих так или иначе придут, а ты можешь пригласить Кача и Мэри? Беннетт их тоже хочет увидеть. Передай Качу, я их жду с половины седьмого до семи.

– Хорошо.

Ванесса села за кухонный стол и принялась составлять список покупок на задней стороне конверта.

– Джесси, как, по-твоему, что мы будем подавать? Мы сэкономили наши продовольственные карточки, так что для мясника у меня хватит, и мы можем заполнить тарелки гостей картошкой и тем, что поспеет в нашем огороде.

– Я могу испечь пастуший пирог, если будет более-менее приличная баранина. Тушеного кролика можно сделать.

Ванесса скорчила гримасу, но продолжила писать.

– Ты же знаешь, как я отношусь к кроликам, Джесси.

– Я знаю, леди Ти, но нищие не выбирают. Вы скажите мистеру Гоуэру, что к вам на обед придет ваш крестник, герой войны, и вам нужно накормить восьмерых. А уж остальное я соображу.

С корзинкой на руке и свежей помадой на губах, Ванесса через несколько минут вышла из дома, исполненная решимости быть первой в очереди к мяснику, когда он в восемь часов откроет магазин. Вскоре ушла и Руби – на работу. Ее настроение стало еще радостнее, и даже долгая задержка поездов в метро не смогла прогнать улыбку с ее губ.

Кач уже был на месте, и Руби, повесив пальто и шляпку, подошла к его двери и просунула внутрь голову. Он работал над своей еженедельной передовицей, как каждое субботнее утро, и не поднял глаз, когда Руби постучала по косяку двери.

– Кач. Извините, что беспокою. Беннетт приехал, и Ванесса приглашает вас завтра на обед.

Он на миг поднял голову, посмотрел на нее, улыбнулся, потом вновь надел очки и продолжил писать. На машинке он не печатал, так что Ивлин приходилось расшифровывать его почти неразборчивые каракули.

– Я знаю, – сказал он. – Беннетт позвонил мне сегодня ни свет ни заря. В какое время?

– Обед в семь, потому что Вай потом, вероятно, отправится на дежурство. Да, Мэри тоже приглашается. Она уже пришла?

– Вряд ли. Ты же знаешь, как она любит рано вставать. Увижу ее – скажу.

Руби, поздоровавшись с коллегами, уселась за работу. Она писала короткую заметку о сборе макулатуры, и эта тема неожиданно увлекла ее. Правительство убеждало население сдавать все, что можно переработать и вновь использовать для военных целей, для этой цели были открыты пункты по приему макулатуры.

Они с Мэри посетили один из таких пунктов на этой неделе и были поражены, увидев, что приносят люди: грязную оберточную бумагу, этикетки с консервных банок и бутылок, старые телефонные справочники, прошлогодние журналы, газеты недельной давности. Одна семья принесла пятнадцатитомную энциклопедию, имевшую довольно жалкий вид, поскольку она не менее десяти последних лет провела в подвале. Утрата была невелика, но, когда потом люди стали приносить книги в прекрасном состоянии, Руби смотрела на это с болью – книги отсюда отправлялись прямо в переработку.

Но больше всего им понравилась компания молодых женщин, которые принесли свои старые любовные письма и радостно рвали их в клочья, которые кидали на гору утиля. Их взнос был невелик, но фотографии, снятые Мэри, и несколько забавных замечаний, сделанных женщинами, преобразили статью: она перестала быть квази пропагандистской и превратилась в нечто, достойное чтения.

В половине второго Руби вернулась домой и немедленно принялась за работу: вытрясла ковры и дорожку в коридоре с помощью выбивалки для ковров, потом, стоя на невысокой лестнице, вымыла окна гостиной снаружи, пока Джесси мыла их изнутри. После этого настало время посетить огород с