— Евину бабушку? — Лотта насмешливо приподняла губу, блестя зубами.

Слишком быстро она пришла в себя и ничуть, казалось, не смущалась их двусмысленного положения. И совершенно однозначного положения мужских рук на своей заднице. Манфред уже попытался настроиться на то, что ему снова придется доказывать свои лживые слова правдивыми действиями — и когда постель превратилась в тяжелую повинность? — когда Лотта отстранилась, лишая его тепла своей мягкой груди. Да уж, это не как у Евы или Розы. Пожалуй, даже у Радославы были не такие впечатляющие полушария! И Манфред уже с куда большим интересом уставился в вырез платья.

— Еву, — прошептал он прямо в вырез, не понимая, притянула ли его так низко Лотта, или наоборот, это он потянул руки магессы за собой. Впрочем, какая разница, если пальцы наконец исчезли с его висков!

— Ну нет, Фредек, — исчезнувшая с виска рука несильно, но твердо потянула его за волосы, вытягивая из теплых объятий груди. — Давай сойдемся на том, что ты не будешь лезть ко мне и угрожать мне и моим детям, а я, так и быть, оставлю твой разум тебе. К тому же, там, похоже, уже порезвился кто-то из магиков разума.

Манфред нехотя отстранился и по-новому посмотрел на мачеху супруги. И почему он раньше не думал о ней?

— Я могу пообещать не угрожать вам троим Ульфилой, — легко пообещал он. — И тебе не угрожать вовсе ничем… ничем, что может тебе навредить.

— Фредек! — сурово произнесла Лотта, но не выдержала и рассмеялась. — Хорошо. Договор?

— Договор, — он пожал перчаткой перчатку Лотты и оглянулся. Повторить с креслом он сейчас бы не решился. — Пришлешь кресло обратно?

— Пришлю, — Лотта сделала пару шагов назад, что Манфред расценил как свою победу. Зачем бы ей отодвигаться, если она не боялась поддаться соблазну? — А ты подумай о другом. Король должен видеть и знать прошлое и будущее, но он до сих пор не нашел беглянок и до сих пор ничего не сделал тебе, хотя даже краешком просмотрев твои мысли, я могу сказать, что тебе не стоит даже думать об этом. Какой из тебя принц-консорт!

— Получше вашего Грима! — возмутился Манфред, хватаясь за голову. Какова же змея!

Лотта покачала головой.

— Я не держу на тебя зла, хотя ты много раз обижал мою дочь. Но вот мой совет. Не лезь на рожон. Не связывайся с Ульфилой. Она недавно овдовела очередной раз и теперь, когда ты надумал расстаться с Евой, тебе грозит опасность стать её очередным мужем.

— Даже это лучше, чем быть с опальными синими! — буркнул Манфред, всё еще занятый ощупыванием головы, словно снаружи могло стать понятно, что пострадало внутри.

— Синие будут такими лишь до первой крови. Затем они и именно они сметут врагов. Помни об этом, Фредек.

Манфред немедленно вообразил, что он может просто поддаться какому-то цветочному в дуэли, дать себя ранить и вуаля, он герой. Правда, потом Грим снова будет впереди, ну да и что, героем-то будет он! Только где взять цветочных и как сделать, чтобы его не узнали. Зря он всё-таки не разузнал у Розы подробнее, кто в городе и зачем…

— Опять о глупостях думаешь? — заинтересовалась Лотта.

Наверное, она что-то сделала с его головой, потому что Манфред понятия не имел, почему он рассказал без утайки все свои мысли, притом, что ему не угрожали пытками, а Лотта даже не раздевалась!

— Только я понятия не имею, как сойти на цветочном острове за местного? — со вздохом закончил он.

— Очень просто, у них кровь красная, а не синяя, — пояснила Лотта. — И поэтому если они не пользуются всякими притирками, то кожа просвечивает и румянится совсем иначе. Давай покажу.

Никогда раньше Манфред не пользовался женскими штучками для украшения лица, даже чтобы скрыть синяки и царапины. Но теперь готов был пользоваться ими хоть каждый день, лишь одно условия — накладывать все эти румяна или как они называются, должны теплые нежные руки.

Он изловчился и поймал ртом её пальцы, за что небольно получил этими же пальцами по губам.

— Ты неисправим, Фредек! — фыркнула Лотта и подвела его к зеркалу. — Вот теперь сойдешь за цветочного.

В зеркале отражалось совсем незнакомое лицо с неестественным розоватым оттенком кожи, а рядом Лотта с посиневшими скулами и сияющими глазами. И вовсе она не мачехой Еве выглядела, а едва ли сестрой. И она еще удивилась, когда он снова попытался её поцеловать!

Глава 17

— Конечно, госпожа! — спохватился Кетиль. Он ловко поднялся на спину Катлы и принес с её гребня мешок с припасами, потом сам сходил за водой и даже накрыл подобие стола. Всё без магии, будто и вовсе не владел ею.

— Когда железный король и его близкие остались одни тут, среди драконов и каменистых бесплодных земель, многими овладел страх, — начал свой рассказ Кетиль, убедившись, что его внимательно слушают. — Они хотели вернуться в яблоневое королевство и даже жить в деревне, влачить жалкое обывательское существование, но только не погибнуть здесь.

Радка с трудом сдержалась и на всякий случай не подняла глаз от еды. Жалкое существование⁈ Кататься на собственной сестре, превращенной в бессловесное животное — это просто вершина существования!

— От безысходности многие наелись диких трав в надежде погибнуть во сне, — голос Кетиля был настолько возвышенно-гордым, будто он выводил героическую песнь, никак не меньше. Впрочем, может, так оно и было.

Но Радка всё же не выдержала.

— И многих пронесло до ветра? — осведомилась она с невинным лицом.

Кетиль поперхнулся.

— Немало, — наконец аккуратно ответил он. Похоже, врать ему хотелось еще меньше, чем рассказывать не такую уж возвышенную правду. — Но помереть никто не помер, проход через дикие подземелья хранил и их, хоть и иначе, чем золотых, серебряных и медных. Некоторые погибли позже, когда попытались напасть на своих же, обернувшись драконами.

Радка кусала губы, чтобы не расхохотаться. Воображение в очередной раз сыграло с ней шутку, и она представила огромных чешуйчатых хищников, гоняющихся по кустам за теми, кому прихватило брюхо. И вроде жалко людей, но почему же так смешно? Всё-таки доброты к людям в ней так особо и не прибавилось.

— Но часть драконов сумело