выбор в пользу врача был неслучайным. Американцы во всех округах быстро пришли к выводу, что из всех профессионалов, с которыми они сталкивались в России, врачи, как правило, были людьми необычайно сильного характера. Возможно, отчасти это было следствием исключительно благоприятных обстоятельств, поскольку их опыт был непроницаем для влияния марксистско-ленинской идеологии, а их профессиональная практика была невосприимчива к вторжениям большевистской политики, по крайней мере, на данный момент. Какую бы роль на самом деле ни сыграла рука Гиппократа, большинство работников благотворительной организации согласились бы с Джеймсом Сомервиллем из Симбирска в том, что врачи были «настолько независимо мыслящими, насколько можно ожидать от любого гражданина Советской России».

Помимо Глассона, Шафрот укомплектовал свой штаб бывшим инспектором кооперативной организации, юристом, полковником Красной Армии, который когда-то занимал такое же звание при царе, бывшим главным бухгалтером крупнейшего банка Самары, переводчицей из одной из старейших и богатейших семей провинции, русскоязычной американкой, приехавшей сюда из Сибири, и, поначалу, полудюжиной других. Конечно, он в значительной степени опирался на «бывших людей» и не нанимал большевиков, хотя и утверждал, что потенциальных сотрудников никогда не спрашивали об их политической принадлежности или мнении. «Скорее, интеллигенция увидела в нашей работе шанс снова жить и, возможно, найти какую-то связь с внешним миром, и они устремились к нам в поисках работы». Самарским чиновникам этого показалось недостаточно, они потребовали, чтобы АРА обратилась в государственное бюро по трудоустройству за своим персоналом, и вопрос был решен только после того, как Шафрот телеграфировал в московскую штаб-квартиру и смог добиться от центрального правительства одобрения его толкования соответствующего пункта Рижского соглашения.

Опыт Шафрота достаточно репрезентативен для опыта его коллег-районных контролеров. Местные чиновники, как правило, самым решительным образом возражали против набора священников для службы либо в штате АРА, либо в ее продовольственных комитетах, и работники по оказанию помощи действовали здесь осторожно. Однако не в Царицыне, где АРА наняла двух православных священников и, наряду с обычным количеством юристов, врачей и других, также нескольких большевиков, что привело в замешательство как Боло, так и общественность.

В дополнение к этим желающим и относительно способным кандидатам из интеллигенции, была вторая, радикально отличающаяся группа кандидатов на трудоустройство. Это были бывшие эмигранты в Америку, которые вернулись в Россию после революции. Хотя их было меньше, они оказались гораздо важнее для укомплектования миссии, чем ожидало АРА. Некоторые из них были вовлечены в радикальную политику, находясь в Штатах; привлеченные миражом коммунистической утопии, они прибыли в большевистскую Россию, ожидая «найти рай, но нашли только ад», по словам одного из работников благотворительной организации. Некоторые благополучно попали в советский истеблишмент, но другие обнаружили, что, будучи идеологически более близкими к объявленным вне закона анархистам, к ним относились с подозрением. Большинство из них были евреями — причина, по которой они в первую очередь покинули Россию, — и большое количество из них было точно описано грубым эвфемистическим эпитетом, который люди АРА применяли ко всем вернувшимся российским евреям: «бывшие жители Нью-Йорка разновидности ист-Сайда».

Кэрролл был первым, кто рассматривал их для трудоустройства, мгновенно осознав их потенциальную ценность для российского подразделения. Во-первых, они хорошо владели английским — и не тем, что почерпнули из викторианских романов, а практическим американским английским. Многие посещали курсы в коммерческих школах в Соединенных Штатах и, таким образом, были более квалифицированы для выполнения офисной работы, требуемой АРА. Более того, поскольку они жили и работали в Америке, они понимали, какое значение американцы — особенно того времени — придавали энергии и эффективности и что подразумевалось под американскими методами работы. Это дало им решающее психологическое преимущество перед соперничающими кандидатами на работу. Кроме того, они были в целом моложе претендентов из числа интеллигенции, и довольно многие из них только недавно вернулись в Россию, поэтому их стойкость и дух не были подорваны чрезвычайными трудностями лет Гражданской войны. Большевикам было не особенно приятно видеть, что американцы нанимают таких неуклюжих персонажей, но они вряд ли могли помешать, поскольку ничто в Рижском соглашении не запрещало АРА нанимать их.

Даже когда американцы поспешили собрать свой персонал, их главным приоритетом было наладить работу кухонь. Первым шагом было получение от провинциальных властей самых последних статистических данных об условиях голода в каждом уезде — советской административно-территориальной единице, которую АРА называла подрайоном. С этим на руках окружной инспектор распределил продовольствие по районам и приготовился к его доставке. Американцев отправили в основные города подрайона, которые служили региональными базами для соседних деревень. Сотрудник по оказанию чрезвычайной помощи отправляется из штаба округа с поездом или лодкой с продовольствием, достаточным для снабжения подрайона в течение одного месяца. Хотя весть о его приезде была передана телеграфом заранее, его прибытие в город могло спровоцировать безумную гоголевскую возню по поиску складов и кухонь и организации продовольственных комитетов — и все это в течение недели, потому что нетерпеливому американцу предстояло выполнить множество других обещаний.

Чем дальше от столицы провинции, как правило, тем более обременительным было предприятие. Складов становилось все меньше, а после долгих лет заброшенности они еще больше разрушились. Найти квалифицированный персонал было намного сложнее. Почти всего остального было в дефиците, вплоть до кухонной утвари, которая, когда была доступна, была более примитивного вида. Десятичных весов, которые АРА считала необходимыми, поскольку все продукты питания должны были быть точно отмерены, было крайне мало в небольших городах и деревнях.

Самой деликатной и трудоемкой задачей странствующего американца была организация продовольственного комитета подрайона, в обязанности которого входило составлять списки нуждающихся детей, имеющих право на американское питание, и контролировать его транспортировку и распределение. Большое внимание пришлось уделить выбору комитета и размещению его в здании, отдельном от штаб-квартиры исполнительного комитета совета, который, естественно, в этом случае больше всего стремился продемонстрировать свое гостеприимство.

Также было критически важно нанять надежных инспекторов для мониторинга операций АРА в регионе. Поскольку в большинстве подрайонов не предполагалось постоянного присутствия американцев, эти инспекторы отвечали за соблюдение правил и информировали о нарушениях в случае нечестной игры. Им также было поручено организовать продовольственные комитеты в тех небольших городах и деревнях, посетить которые у спасателей не было времени.

Открытое противодействие провинциальных советских руководителей самой идее продовольственных комитетов АРА не предвещало ничего хорошего для их устойчивой независимости в глубинке. Опять же, опыт Шафрота был довольно типичным. На заседании президиума исполнительного комитета Совета Федерации он и двое американских коллег представили свой план создания комитетов в городе Самара, а также на уровне районов и деревень. «Было высказано возражение, что мы проводим параллель с уже существующей организацией, что в то время у правительства в каждой деревне был комитет по борьбе с голодом, который мог прекрасно выполнять функции, делегированные нашим комитетам, и что транспортные органы правительства были точно