деньги на ипотеку. У вас в номере я хотела забрать свои документы, копии отчетов и договоров, чтобы вы не продолжали расследование. Я не хочу проблем, и мне нужны эти деньги. Прокуратура все равно ничего не будет делать, им плевать, это никому не нужно. Зачем я буду страдать, отказываться от такой возможности? У меня теперь еще и нога сломана, я не могу по-другому поступить. Извините.

Женщина замолчала, но Гуров и так понял, что она побоялась произнести вслух. Как только нависла угроза финансового краха, Светлана отказалась от идеи разобраться со странной старушкой и ореолом смерти вокруг нее. Женщина решилась на кражу улик, чтобы уничтожить все следы за деньги, которые предложил врач. Он взял сумку за ручки.

– Что-нибудь еще?

Женщина помотала головой. Лев Иванович помедлил секунду, прежде чем протянуть ей сумку.

– Договоритесь в пансионате об одном посещении для меня. Без всяких ограничений. Мне надо переговорить с пациентами.

– И вы не пойдете в полицию? – Опять недоверчивый взгляд.

Лев равнодушно кивнул – в этом городе в полицию обращаться точно нет смысла.

Если бы не алчность директрисы, он подробно бы ей объяснил, что деньги за молчание – не гарант спокойной жизни. Скорее опасность стала только ближе. Врач теперь знает, что Светлана Васильевна случайно раскопала его связь со смертью стариков и загадочной старушкой Кларой. Он захочет убедиться, что она не сболтнет лишнего, а молчать может только мертвый свидетель.

Он поставил сумку на кровать и, не попрощавшись, вышел из палаты.

На улице было жарко, но у Льва полз холодок по спине от предчувствия близкой опасности. Страховщик стремился заполучить марки, а теперь к охоте может присоединиться и врач пансионата, если узнает об уликах в номере Гурова, которые собрала директриса.

Сейчас ему надо разобраться с марками, но так, чтобы сдержать слово, данное Ане. Почти час он просидел в машине, сравнивая марки на открытках и подбирая картинки на сайтах, а потом отправился в ближайший торговый центр, где цветной копировальный аппарат выдал ему пару листов с распечаткой ярких квадратиков. Вернувшись в гостиницу, Лев засел в сарайчике, где хранились инструменты Максима Жукова. Ему удалось ловко, при помощи пара из чайника, отклеить марки от открыток. Новые «марки», распечатанные час назад, он слегка потер песком, аккуратно промокнул и положил на солнце, чтобы придать им потрепанный вид.

В ожидании результата сыщик принялся рассматривать открытки. Он снова перебрал отклеенные настоящие марки и убедился, что ни на одной нет отпечатков штемпеля гашения. Значит, эти марки были наклеены не на почте. Более того, открытки никогда не отправляли по почте. В строках «Кому» и «От кого» и в адресе ничего не было написано, не было дат. Да и почерк совсем не был угловатым и рубленым, как у Григория.

Лев Иванович внимательно вчитался в текст: «Дорогая мамочка, с днем рождения! Желаю крепкого здоровья». Сыщик перевернул открытку. На картинке зайцы и белки тащат ленту с жизнерадостной надписью «С 1 сентября!». Поздравление на лицевой стороне не соответствовало тексту послания. Очень необычно! Скорее всего, тот, кто их подписал, сделал это нарочно, лишь бы пачка старых поздравительных карточек выглядела невинно и драгоценные марки не привлекали внимания. Откуда эти открытки взялись у Валентины? От Григория? Но кто тогда их подписывал? В блокноте Льва один за другим начали появляться вопросы.

Пропищал телефон, и на экране высветилось сообщение, присланное с незнакомого номера: «В пансионат можно прийти вечером в 8 часов, вас будут ждать у калитки». Он удовлетворенно кивнул. Есть время, чтобы наведаться к старому профессору и послушать историю о его первой любви. Гуров аккуратно разложил поддельные марки и открытки по разным самодельным конвертам и направился к лестнице. Если повезет, профессор сейчас медитирует под полуденным солнцем. Или придется искать его в гостиничном номере.

Лев угадал – седовласый Кальман застыл на коврике в мудреной позе, переплетя руки и ноги. Появление Гурова его обрадовало и насторожило одновременно, он крепко пожал ему руку и беспокойно осведомился:

– А где очаровательная Мария? Надеюсь, никаких осложнений не последовало после нашего морского приключения?

– С Машей все хорошо, уехала на пару дней к знакомым. Мне необходимо с вами поговорить. Не уверен, но, кажется, ваша давняя приятельница имеет отношение к текущим событиям.

Лев предложил переместиться на тенистую террасу кафе, и пожилой мужчина тотчас согласился.

Расположившись за столиком и сделав заказ, мужчины замолчали, приходя в себя от тяжелого зноя. Ефим Борисович с печалью в голосе вдруг нарушил тишину:

– Вы хотите узнать о Кларе? – Он перехватил удивленный взгляд Льва и продолжил: – Прочел сегодня в газете о загадочном суициде некой Клары и сразу же подумал о ней. Мне всегда казалось, что ее жизнь закончится чем-то подобным. И тут появляетесь вы – человек, чья работа заключается в расследовании загадочных смертей.

– Почему вы ожидали такой судьбы для Клары? Она ведь была симпатичной и, должно быть, интересной особой, раз привлекла ваше внимание в молодости.

Старик с тоской качнул седой головой, согласившись с его словами:

– Симпатичной, спокойной и милой. Клара со всеми была милой, старалась понравиться и угодить, не любила ссоры и ругань. И от этого совершала ошибки. Про мою неудавшуюся женитьбу вам рассказала Мария, я думаю…

Лев угукнул в ответ.

– Я не стал в подробностях описывать ей судьбу несчастной женщины. Если коротко, ее муж оказался тираном и мерзавцем, вымещал свои неудачи в работе на жене и сыне. И как результат – Клара впала в детскую зависимость от него, аж до потери здравого ума. Она бросила учебу и начала губить здоровье на двух ставках медсестры, лишь бы угодить вечно недовольному мужу. Это все мне рассказывали бывшие коллеги, когда приезжали в столицу. Потом случилась другая трагедия в их семье. Сын взбунтовался против давления отца и бросил учебу в институте, ушел из дома и попал в криминальную историю, а потом и в тюрьму. Клара тогда писала мне, умоляла помочь спасти сына. Вскоре у него стремительно начал развиваться туберкулез, и она попросила посодействовать в более эффективном лечении. Но мои имя и звание имеют вес здесь, в обычном мире, а за колючей проволокой – свои законы. Насколько я знаю, сын Клары скончался в тюрьме. Что дальше было с ней, я не знал много лет, но предполагал, что при ее мягкости такие страшные события возымели печальный результат. Когда Клара писала мне, она уже была в глубоком отчаянии и все так же боялась гнева своего мужа. За долгие годы он своими упреками и насилием превратил жену в