Шрифт:
Закладка:
Знаю, это все такая скука. Сейчас постоянно обсуждают женское сексуальное желание, и все согласны, что это хорошо, что это шаг вперед. Но меня изумляет, что критиков выводит из себя малейший намек на то, что женское желание по-прежнему в немалой степени формируется мужчинами.
Но у нас должны быть собственные желания, не определяемые мужчинами!
Конечно, должны. Но я такое могу лишь попытаться представить, я была бы рада этим желаниям. Я хотела бы хоть раз в жизни испытать сексуальное желание, точно зная, что оно целиком и полностью мое и никак не связано ни с мужчинами, ни с моим прошлым опытом с ними, ни с их словами обо мне и моем теле, ни с мыслями, которые они незаметно для меня мне внушили.
Это не значит, что я во всем виню только мужчин или оправдываю себя. Почему я должна считать их плохими, а себя хорошей, почему я должна просто фиксировать эту реальность? Власть, которой обладают надо мной мужчины, – это данность, а не причина для ненависти к ним. Да и кто я такая, чтобы их ненавидеть? Разве я, в сегодняшней жизни, не могла выработать к мужчинам иммунитет – с помощью силы воли, образования и гордости, разве не могла найти другую великую любовь, кроме любви к ним?
Конечно, могла, но я не сделала этого, и вся моя история – об этой неудаче.
3
В апреле Киран улетел в Копенгаген навестить мать. Я наконец-то осталась в квартире одна и пустилась во все тяжкие: смешивала текилу с газировкой и лаймом, пила и курила, валяясь на диване, с шести до полуночи.
Одной рукой я лихорадочно листала женские глянцевые журналы, другой открывала, прокручивала и обновляла страницы в интернете. Я ни разу не легла спать трезвой.
Моя душа трепыхалась, билась, не знала покоя. В его отсутствие я поняла, что привыкла глушить беспокойство тем, что делает Киран – трахает меня, игнорирует, высмеивает. Наши ссоры были ужасны, но его отсутствие… оно просто было. Огромная пустота в моем сердце, заполненная моей безмерной ненасытностью.
По счастливой случайности я выбрала холодного человека, без памяти влюбленного в другую женщину.
Возможно, я и выбрала-то его именно из-за того, что он так сопротивлялся моей любви.
Но в любом случае ничего бы не изменилось.
Что бы он мне ни предложил, этого было бы недостаточно.
Я выбрала человека, равнодушного от природы, и задалась целью влюбить его в себя.
Задача выглядела невыполнимой, но в конце концов я добилась своего.
Я поняла это после его отъезда. Он позвонил и сказал, что соскучился.
– Хочу к тебе в кроватку, – сказал он, и в его голосе слышались улыбка и поразительная искренняя нежность.
Как я это сделала, как сломила мужчину, казавшегося непоколебимым и идеальным, словно статуя? Меня восхищала собственная власть.
Говорят, что любить – значит быть самой собой, быть сильной и независимой.
Говорят, что безропотность и покорность отталкивают мужчин, а уверенность привлекает. Но я добилась его силой своей слабости.
Он не любил меня – не мог, ибо какую меня ему было любить? какую меня он знал? – но он привязался ко мне, он стал зависим от меня.
Я тщательно, словно ученый, создающий условия для лабораторного эксперимента, взрастила обстоятельства, позволившие пробудить в нем подобие любви.
Я преодолела его сдержанность, подавила его сопротивление, достигла цели.
Май 2014
1
Сначала я описывала свое недовольство только самой себе. Осторожно признавалась своему дневнику, что жить с таким негативным и холодным человеком, как Киран, тяжело.
Потом, раз в несколько недель, мое внимание стали притягивать случайные мужчины, и я все сильнее ощущала, как во мне нарастает, выплескивается через край сексуальность. Я давно не чувствовала себя такой смелой, и мне вспомнилось, до чего я любила бесстыдную публичность таких моментов.
В трамвае, держась за поручень, я заметила на себе взгляд привлекательного, богатого с виду мужчины в оливковом пальто. Я смело посмотрела на него в ответ, и всю поездку мы переглядывались.
Даже не глядя на него, я красовалась перед ним, надувала губы, облизывала их. По телу разлился жар, между ног стало горячо от возбуждения.
Такие случаи я записывала, поначалу робко, а потом все более откровенно – о том, что хотела бы, чтобы со мной сделали эти мужчины. Дневник превратился в клапан. Вернувшись с работы, я, как обычно, готовила нам еду и спрашивала Кирана, как прошел день, но сама ждала, когда останусь наедине со своими мыслями. Я спрашивала себя, замечает ли он, что я больше не осаждаю его, если он игнорирует меня, не обижаюсь на его ехидство, что больше не рыдаю, не паникую, не запираюсь в ванной.
Мы все реже спали друг с другом, но постепенное угасание страсти в долгих отношениях – это же вполне естественно, и Киран лишь изредка ворчал по этому поводу. Он как будто не замечал вызревающих во мне перемен.
Я продолжала верить, что люблю его. Эта любовь казалась мне такой настоящей. Я беспрерывно писала о ней в дневнике и винила во всех наших проблемах только себя, свою распутность, свою ненасытность. Я люблю его, писала я, но он не удовлетворяет меня в постели. Я люблю его, писала я, просто у нас разные сексуальные предпочтения. Мне нужно пробовать новое. Мне нужно экспериментировать – но это не значит, что я его не люблю!
Даже осознавая этот свой голод, я продолжала верить в любовь к нему. Чтобы хоть как-то разобраться в своих чувствах, я определила себя как конченую шлюху.
Я часто вспоминала, что когда-то была твердо уверена, что ни за что на свете не причиню ему боль, и не сомневалась, что не стану такой, как Фрейя.
(И гнала от себя недостойную мысль, что, возможно, женщины изменяли ему из-за его холодной отстраненности, но мысль эта таила в себе сладкое облегчение.)
«Нельзя, чтобы он узнал, – писала я. – Прекрасный Киран, самый прекрасный мужчина на свете… Я не согласна с ним, что все люди, особенно женщины, порочны по своей природе. Хотя мое поведение, вероятно, доказывает его правоту».
Моя личность снова раздваивалась.
2
В июне отец позвонил мне из больницы в Уотерфорде. Что-то в горле уже какое-то время мешало ему глотать, а недавно стало и трудно дышать. Папу отправили на биопсию, но врачей так обеспокоили проблемы с
