и принять участие в марафоне в Гонолулу, чтобы «создать воспоминания». Рядом с фотографиями женщин в бикини и купальниках снова появляются их фотографии меньшего размера в униформе, которые – как и в статье в Shūkan Bunshun – иллюстрируют мысль: «Никто не поверит, что эти тела в купальниках принадлежат тем женщинам в военной форме».

Рис. 9. Иллюстрированная статья о женщинах-военнослужащих из популярного еженедельника, их профессия при этом обычно оказывается на втором плане, как в этой статье из еженедельника Shūkan Gendai (24 ноября 1990): акцент сделан на том, чтобы представить женщину-солдата как идеально нормальную женщину, причем в подчеркнуто сексуальном облике

Когда трансгрессивный потенциал женских жизней не содержится в столь контрастных репрезентациях, он резко преувеличивается в гипермаскулинных репрезентациях. Если методы рефеминизации работают на то, чтобы женщины-военнослужащие выглядели мило и сексуально, инструменты гипермаскулинизации подавляют эти черты и чрезмерно подчеркивают те, которые обычно ассоциируются с мужским телосложением. Напоминая о могущественных женских образах популярных комиксов и аниме, эти гендерные репрезентации в средствах массовой информации часто представляют женщин-военнослужащих чрезвычайно амбициозными – до такой степени, что с ними опасно работать [Friday 1996; Kikuchi M. 2000: 70]. Хотя образы женских фигур в популярных культурных произведениях постоянно меняются [Napier 1998: 2001], гипермаскулинизация женщин-военнослужащих в средствах массовой информации свидетельствует в первую очередь о постоянной утрате естественной женственности. «Две женщины, которые берутся за мужские дела», – гласил заголовок в популярном еженедельнике Shūkan Shinchō тридцатилетней давности, в номере от 10 февраля 1977 г. [Shūkan Shinchō 1977]. Две женщины-военнослужащие играют в американский футбол, чинят самолет, сидят на кроватях и смеются, работают за офисными столами, а начальники-мужчины нависают над ними у них за спиной. В то время женщины-военнослужащие, кроме медсестер, были еще редкостью. Статья предупреждает читателей: не стоит спорить с этими женщинами, полагая, что они «просто женщины»: мужчина может пострадать. Текст описывает двух военнослужащих как особенных и в то же время нормальных женщин. Серьезно занимаясь спортом, они тренировались сначала вместе с военнослужащими-мужчинами, а затем самостоятельно. Они якобы «забывают, что они женщины», и, заключает репортер, «единственная разница между ними и мужчинами заключается в том, что во время тренировок они носят бюстгальтеры». Двадцать лет спустя, в 1996 г., Friday, другой популярный еженедельник, спрашивает: «Если вы не строги и не добры, вы не женщина?! Женская сила членов армейского танкового подразделения и университетской бейсбольной команды» [Friday 1996].

Военный корреспондент Кикути Масаюки (2000) предполагает, что явление сорванцов среди женщин-военнослужащих – и, можно добавить, восприятие этого явления мужчинами – может быть недавним феноменом, потому что в Силах самообороны женщинам стали доступны почти все роли. Кикути предполагает, что новое разнообразие должностей в Силах самообороны в сочетании со сложной задачей совмещения карьеры с наличием семьи и детей вполне могло привести к появлению своего рода «суперженщины-офицера» (sūpā fujin jieikan kanbu). Иллюстрации в книге Кикути изображают женщин-военнослужащих гипермаскулинными – как физически огромных амазонок с короткими стрижками (которые на самом деле не носит ни одна военнослужащая-женщина) и сердитыми лицами, визуально неотличимыми от мужских, – тем самым подчеркивая то, что милитаризация якобы делает с женщинами, и, возможно, свидетельствуя о более глубоком беспокойстве по поводу потенциально кастрирующих последствий интеграции женщин в вооруженные силы (см. Рис. 10). Пойманные в тесные рамки родительских и более широких социальных ожиданий, они должны вести нормативную жизнь, терпеть давление со стороны военного начальства и трудности своей профессии; эти женщины делают карьеру в организации с крайне двойственным статусом, они кажутся решительными, индивидуалистичными и осознают свою профессиональную и гендерную идентичность как подвижную, нестабильную и податливую; это осознают и их коллеги-мужчины, несмотря на то что точки отсчета для их идентичности значительно различаются. Они постоянно обсуждают предполагаемое противоречие между женственностью и их интеграцией в армию. Они рассматривают расширенное присутствие женщин в вооруженных силах как симптом и свидетельство достижения равенства, а себя – как активных и пассивных участников этого процесса. Но некоторые нынешние женщины-военнослужащие по-прежнему не знают, вызывает ли интеграция трансформацию Сил самообороны или просто стимулирует их собственное превращение из скромных, предприимчивых, смелых молодых женщин в феминистских милитаристок. Становится ясно, что военные не только подключаются к символическому гендерному порядку японского общества, но и вносят свой вклад в его построение. В любом случае Силы самообороны стремятся продемонстрировать свою модификацию, чрезмерно используя женские образы в связях с общественностью – которые являются предметом нашего анализа в следующей главе.

Рис. 10. Подпись к иллюстрации в книге «Это наш путь – женщины-солдаты» (Ganbare josei jieikan) гласит: «Опасны ли женщины-офицеры?» Размер и выражение лица более крупной фигуры указывают на то, что ответом является: «Да!» [Kikuchi M. 2000: 70]

Глава 4

Милитаристские манипуляции популярной культурой

26 января 2004 г. директор МОЯ объявил об историческом развертывании Сил самообороны в Ираке. Накануне вечером на промоакции своего нового хита певец Идзумия Сигэру неожиданно спел отрывок из песни «Вступим в Силы самообороны» и закончил строчкой «Поехали в Ирак» вместо оригинального «Вступим в Силы самообороны, вступим», по-видимому в ожидании объявления главы МОЯ и в поддержку операции[67]. Оригинальная версия «Вступим в Силы самообороны» была написана Такада Ватару в 1969 г. в качестве ироничной антивоенной песни, язвительно высмеивающей Силы самообороны. В рамках самоцензуры со стороны Национальной радиовещательной корпорации эта песня была немедленно запрещена с началом войны во Вьетнаме, что становилось все более символичным для отношений между Силами самообороны и японской поп-культурой. Начиная с 1960-х гг., ряд аниме и телесериалов создали запоминающиеся образы Азиатско-Тихоокеанской войны, такие как атомная бомбардировка Хиросимы, показанная в «Босоногом Гене» (Hadashi no Gen, 1983), и финальные дни войны глазами двух детей в Кобе в «Могиле светлячков» (Hotaru no haka, 1988) [Tomino et al. 2002; Natsume 1997; Yasuhiko 2005]. Более поздние видеоигры, аниме и комиксы черпали информацию из жестокого мира милитаризма [Kohler 2004; Schodt 2004: 115–116; Nakar 2003; Napier 2001, 2005], однако большинство создателей японской поп-культуры относились к Силам самообороны и их деятельности с осторожностью. Будь то кино, видеоигры, аниме или комиксы манга, везде в японской массовой культуре прославление японского военного присутствия заметно приглушено[68]. Такoй подход близок к тому, что принят в культуре стран, стремящихся к созданию мирных и антимилитаристских обществ [Kūhne 2000; Maase 2000][69]. Как писали в 1959 г. Дональд Ричи и Джозеф Андерсон, общественные настроения середины 1950-х годов отражали сложное отношение к Силам самообороны и перевооружению и подобные фильмы могли иметь успех в прокате – значит, принципиально ничего не изменилось (см. [Tsutsui 2004: 96]). Уильям Цуцуи [Tsutsui 2004: 96] отмечает, что серия фильмов о Годзилле была хорошо известным исключением из этого правила. Но даже в случае с Годзиллой только самые последние фильмы серии были сняты при поддержке Сил самообороны, которые предоставили доступ в школу СССЯ Фудзи в надежде продвигать «мирный» образ японских вооруженных сил [Ōmori 1998]. В недавних фильмах о Годзилле Силы самообороны представлены как «благородный дух – хранитель прошлого, настоящего и будущего Японии» [Tsutsui 2004: 103, 104].

Если массовая культура не выработала решения, как именно представлять Силы самообороны, потому что «их функция не совсем ясна», как заметил художник комиксов Мацумото Рэйдзи [Matsumoto R. 1998], аппарат по связям с общественностью самих Сил самообороны уже давно признал силу влияния этой культуры. В настоящей главе рассматривается, как Силы самообороны проникают в популярную культуру Японии и, используя методы и стратегии производства этой культуры в своей