Шрифт:
Закладка:
Вздохнув, отталкиваюсь от коня и оборачиваюсь к хаасам. Они еще тихо обсуждают, стоит ли отпустить или сопровождать. Я ощущаю усталость от царящих среди нас недоверия, агрессии и непонимания. Сапсан, отчаянно старающийся сдружиться со мной, чтобы найти ответы на все вопросы о Богах, Рутил, отчего-то не сумевший выбрать сторону, и затаивший зло и благодарность Туман, связанный обязательством перед вождем и невнятным чувством вины, да я. С Ардаром было так же, но тогда со мной были девочки и несколько лет в запасе.
Туман смотрит на меня, я — на него и чувствую Смерть за спиной. Она тянет руку поверх моего плеча и указывает на хаасов открытой ладонью. Предлагает забрать и их, освободить меня, призывает заключить сделку.
— Решай, Волк, — требую я, стараясь не выдать волнения. — Она ждет.
— Иди, — коротко отвечает Туман.
Хорошо. Ладно. Я прохожу мимо них, а Смерть все так же ощущается за спиной. Толкнув створку ворот, проскальзываю в проем и замираю. Слишком много трупов.
Я складываю руки, ладонь к ладони, закрываю глаза. Из центра груди пробегают пламенные волны, расходятся к плечам, стекают по венам и выходят из пальцев. Воздух накаляется вокруг, становится горячее и горячее, меня бросает в жар, и только тогда я, дважды располосовав палец о ближайшее острие, дожидаюсь, пока сорвутся несколько капель вниз. Кровь испаряется быстрее, чем касается почвы, и, расправив ладони, разведя их в стороны, я отправляю огонь по ветру. Тела становятся прахом, болезнь выжигается, я не сгораю. Медленно, шаг за шагом, иду по главной дороге, стараясь не смотреть на мертвых, но не получается. Смерть не жалела их, они страдали и замерли с мукой на лице, каждый из них, весь город, от новорожденных до стариков, не осталось даже живой скотины и домашнего зверя. Я не сжимаю пальцев, не опускаю рук, злость придает мне сил, поддерживает огонь. Смерть больше не хохочет, просто стоит передо мной куда бы я не повернула, и молчит. Меня не сломить тишиной и образом. Трижды я оступаюсь и едва не падаю от того, что не вижу ничего, кроме Смерти и тел, вокруг. Но, когда после нескольких часов я различаю ворота, через которые должна выйти, мне становится стократ тяжелее. Она будто давит на плечи, сжимает грудь и шею, стоя за спиной, она говорит: «Ты устала, ты хочешь покоя», — ласково, добро, обманчиво; я не отвечаю, я иду. Все так, но не сейчас. Ты могла меня забрать…
Последний мертвый истлевает, и, открыв ворота, опускаю затекшие руки, выхожу за стену, где Туман уже ждет меня. Горячий воздух остается в пределах города вместе с памятью и ветром, в котором все еще звучат голоса людей.
— Ты вся в пыли, — произносит Туман, и мне слышится жалость или сочувствие, но это как у Смерти — ложное, напускное.
— Можем остаться здесь, болезни больше нет, — шаткой походкой я отхожу от стены, и Туман даже порывается поддержать, но мое тело еще горячее, огонь внутри должен стать меньше, прежде чем кто-то живой коснется меня, и я не позволяю ему. — Где остальные?
— Идут медленнее, Рутил не хочет загнать коня.
Укладываюсь прямо на траву, вытягиваю уставшие ноги и прижимаю ладонь к боку, повязка сырая и липкая от крови, только мне сейчас нет дела до раны. Сны мне по-прежнему не снятся, а значит, срок сделки с Забвением еще не истек. Я пробуждаюсь раньше солнца, над горизонтом только поднимается предрассветная дымка, пепелище от огня уже остыло, но ночи теплые, летние. Мне предстоит трудный день, и Боги не станут делать поблажек. Я обвожу взглядом луг, спящих хаасов, лошадей, останавливаю его на воротах в город и содрогаюсь. Подтягиваю колени к груди и обнимаю их руками. С пустой головой я долго смотрю на стены, за которыми погибли невинные люди, просто чтобы Смерть могла посмеяться мне в лицо. Запрещаю себе думать об этом сейчас, зная, что однажды меня нагонит чувство вины за все отнятые души. Рассветает быстро, или я не замечаю, как долго смотрю на камни, но едва лучи солнца касаются меня, просто поднимаюсь на ноги, собираясь сменить повязку, переплести волосы и поесть. Срок вышел, нужно идти дальше.
— Куда? — хрипло, не открывая глаз, спрашивает Туман.
— Промыть рану.
— Спи, я вчера все сделал.
— Тогда просто причешусь. — Вытряхиваю из кос остатки праха и заплетаю снова. Погладив коня, достаю из сумки лепешку и завтракаю, запивая водой. В город придется вернуться, чтобы наполнить опустевшие фляги. Присев рядом с Туманом, тихо сообщаю ему:
— За водой схожу. — И двигаюсь к воротам. Даже не удивляюсь, услышав тяжелые шаги позади. — Уверен, что хочешь все увидеть, Волк? — подначиваю Тумана, он не в настроении для перепалки и просто проскальзывает за ворота первым. Я даю ему минуту, чтобы свыкнуться с тем, как выглядит пустой город, и малодушно оттягиваю момент, когда на это придется смотреть самой.
— Жрица, — зовет Туман, и я вынужденно следую за ним. — Пыль — это люди? Как ты это сделала?
— Так же, как и все остальное, с помощью Древних Богов.
— Если ты можешь испепелять тела, почему… — он не заканчивает вопрос, но я догадываюсь:
— Почему не сделала так с тобой и с другими, кто угрожал мне? Это оставит след. Я пытаюсь затеряться, а не выделиться среди остальных. Ты же охотник, ты знаешь, что по следу легко найти.
Туман бросает на меня неопределенный взгляд и кивает, но в его глазах все равно непонимание. Я не желаю что-либо объяснять, но однажды он спросит, и стоит попросить Богов, чтобы не пришлось отвечать.
Мы находим колодец и наполняем фляги, возвращаемся к месту ночевки. Рутил с Сапсаном уже доедают вчерашний ужин и, после того как Туман тоже получает мясо, мы выдвигаемся, идя по дороге, намереваясь добраться до другого города. Я надеюсь, что шутка Смерти закончилась.
День повторяется до мелочей, но рана болит сильнее. Вчера было сложно, это сказывается на теле, и мне вдвойне труднее держаться, чуть наклонившись вперед,
