Шрифт:
Закладка:
В левом боку разрывается кожа, и, дернувшись от горячей боли, я вытягиваюсь, сжимаю губы, сдерживая крик в глотке. Жмурюсь, чувствуя слезы на ресницах. Не издаю ни звука, не двигаюсь. Вспугнутая ночная птица, ухнув, хлопает крыльями и улетает. Выругавшись, стрелявший уезжает, а я смотрю на лицо Сапсана, близкое к моему, и думаю, что он выживет. Хвала Древним.
Я накрываю бок ладонью, пальцы тонут в крови. Рана плохая, но почти не чувствуется. С трудом двигая рукой, вывожу на разодранном плече Сапсана знак Земли, неровный и рванный, негнущимися пальцами собираю горсть почвы и присыпаю рисунок. Теперь все. Снова закрыв глаза, кладу голову на грудь Сапсана. Слышу его сердце, не слышу свое. В воздухе появляется смрад Смерти, и мне не страшно. Я зову Калу, я говорю ей:
— Пожалуйста, не бросай девочек.
А в ответ слышу дикой тоски вой.
Не открываю глаз, скоро моя уютная темнота станет небытием, и черта будет пройдена, а пока мне спокойно. Чувствую, как она приближается, склоняется надо мной и ласково гладит по голове. Говорит, но я не слышу.
Вот и все. Хорошо.
Глава 5
Все возвращается разом.
Я открываю глаза и понимаю, что жива. В небытие нет пуховых подушек и света.
Белая простынь под бледной рукой, темнеющий шрам приметней обычного, выкрашенные известью стены и потолок, жаркое одеяло, давящее сверху, и стул у кровати. В комнате запах лекарственных мазей и настоев трав, а рядом с постелью — таз с водой и застиранные бинты.
Я в доме веда.
Первым делом обращаюсь к Кале, она отвечает грозным ворчанием, мне даже не по себе, но все равно чувствуется радость. Спрашиваю о девочках, но она обиженно молчит. Если станет плохо, Кала скажет, несмотря ни на что, значит, все в порядке.
Чуть откинув одеяло в сторону, проверяю бок. На рану умело наложена повязка, свежая и чистая, не та, что я мотала на ладонь месяцем раньше. Переворачиваюсь на спину, изо всех сил опираясь на слабые руки, и сажусь. В глазах ненадолго темнеет, и слегка кружится голова. Должно быть, это все от большой потери крови. Немного выждав, опускаю босые ноги на пол и пробую подняться, не потревожив раны. Я не чувствую ни рези, ни прострелов, ни жжения вопреки ожиданиям. Дотянувшись до своей одежды на стуле, надеваю рубаху, штаны. Сапоги не беру, сейчас их слишком трудно надеть, для этого придется опустить голову вниз, рискуя потерять сознание. Босая медленно прохожу к двери и пробую открыть. Никто меня не запер, а в коридоре не поджидают хаасы или Ардар.
Кто бы меня не привел к веду, он не считает нужным стеречь.
Двери в другие комнаты распахнуты настежь, в них пусто, сквозь окна можно увидеть закатное солнце. Те же светлые стены и белые постели, но других больных нет. Как нет и Сапсана, а ведь найти должны были нас обоих. Зато в конце коридора есть деревянная лестница, ведущая на первый этаж, и мне становится дурно от одного взгляда вниз. Спуститься я не смогу. Решив дождаться веда или кого другого прямо здесь, неловко сажусь на ступеньку прислонившись к стене. Если меня нашел Ардар, я хочу узнать об этом сразу.
Вед, немолодой и низкорослый, появляется у подножия лестницы со склянкой в руках и замирает, увидев меня. Сделав над собой усилие, поднимаюсь на ноги. Он ругается на неизвестном языке и бежит наверх, подхватывает меня под руки и, продолжая браниться, ведет к ближайшей постели.
— Тебе положен покой, — наконец понятно изъясняется он. — Запрещаю вставать с кровати.
И, уложив меня поверх одеяла, проверяет бинты.
— Рана снова открылась, — раздраженно произносит вед и, потянув за руку, переворачивает на правый бок, принимается лечить. Я закрываю глаза, больше не имея сил, и, наверное, засыпаю, потому что, открыв их, понимаю — минула ночь, и утренние птицы уже проснулись. У постели на этот раз стоит кувшин с водой и сдобный вчерашний хлеб. Как и днем раньше, я поднимаюсь, опираясь руками о постель, но в этот раз дыра в боку чувствуется, отдает резкой болью. Едва удерживая тяжелый кувшин, вдоволь пью и съедаю оставленный хлеб. Снова встаю на ноги, игнорируя запрет, и уже более уверенно добираюсь до лестницы. Высота больше не вызывает тошноты и я, насколько возможно, быстро спускаюсь. Держусь рукой за бок, оглядываюсь по сторонам.
Я не раздумываю, дом веда нужно покинуть как можно скорее. Иду, настороженно прислушиваясь. Стоит выйти наружу, можно будет услышать ветер и понять, как близко Ардар. Если его нет рядом, это не значит, что он не появится из-за угла. Толкнув еще одну незапертую дверь, выхожу на воздух и вижу хаасов: Тумана и Рутила. Я тяжело выдыхаю, пытаясь выгнать страх из себя. Это не Ардар, это они нашли нас с Сапсаном и привезли сюда, в отдаленный дом веда на лесной поляне. Они возятся с каким-то механизмом и замечают меня не сразу. Туман вскакивает и устремляется ко мне с явным намерением помочь, я даже делаю шаг назад, чтобы избежать его заботы.
— Дурно выглядишь, — говорит он, остановившись. — Иаро велел тебе не вставать пока.
— Сапсан? — коротко спрашиваю я, переводя взгляд с одного хааса на другого.
— Ушел за водой, — безмятежно отвечает Рутил, и, прикрыв глаза, я с облегчением выдыхаю. Хвала Древним, все обошлось.
— Возвращайся в дом, — требует Туман, свято следующий словам веда.
— Все хорошо, Волк. — Я обхожу его и, опираясь на странный механизм, сажусь в траву. Хочется улыбаться. Меня радует все: солнце, небо, трава, щекочущая пятки, и даже боль в боку, означающая, что я жива. А особенно то, что Ардар не придет за мной.
— Где мы?
— Туман нашел вас. — Рутил откладывает в сторону какую-то бумагу. — Велел везти сюда, к веду. Мы недалеко от Крифа.
Я смотрю на Тумана снизу вверх, прищуриваясь от солнца.
— Ты сказала, тебе нельзя в город. — Пожимает плечами он и тоже садится. — Но мы ушли с пути, и теперь у нас только две лошади.
— И долг перед ведом, — между прочим произносит Рутил, указывая на механизм. — Он называет это насосом. Мы обещали починить.
— Знаете, как? — Я стараюсь не потешаться, но Рутил все равно догадывается.
— Здесь написано, но прочитать мы не можем.
— Жрица! — издалека зовет Сапсан, он торопливо подходит с ведром в руке и замирает. Я улыбаюсь, потому что настроение хорошее и
