На обувной стойке — пара чёрненьких шнурованных башмаков. На вешалке выше — светлое пальто и берет.

Ещё запах такой стоял, как кто-то картошку жарил, мясо варил. Ещё какие-то овощи. Всё именно что так по-домашнему.

«На троих приготовила, — Михаил вздохнул, опустил взгляд».

Мирная меланхолия нарушилась пронзительным звуком. В гостиной трезвонил домашний телефон — и вошедший заспешил к нему.

В это же время послышалась шаги в коридоре, со стороны лестницы на второй этаж.

Ответить на звонок… Да, это важнее.

Мужчина встал у круглого столика, снял трубку.

— Следователь Чернов, — слышалось сквозь хриплое шипение.

— Да-да, — ответил он, приставив ладонь к губам, чтоб на той линии его слышали чётче. — Михаил Зотов, слушаю.

— Отлично. Вашу дочь видели у ворот школы.

— Что значит «видели»? Почему она не с вами?

— Мы уже отправили людей за ней, не беспокойтесь.

Михаил облегчённо выдохнул, склонил голову набок, кивнул женщине, стоявшей в дверном проёме. Приветливо улыбнулся ей.

— Хорошо. Когда нам приехать?

— Мы сами её к вам доставим.

— Спасибо, спасибо большое…

— Всё, не теряйтесь. Отбой.

… и частые краткие гудки.

Только потом горе-отец и всё-таки так себе муж поднял взгляд на женщину, которая всё это время тихо стояла поодаль.

… Конечно же, он узнал её.

Всё те же широкие мешковатые бриджи. Носки с лисичками, свободный вязаный синий свитер. Пшеничного цвета волосы зачёсаны, часть прядей спадают на лицо, скрывая следы ожогов на левой щеке.

Ната стояла у входа в зал, опираясь на дверной косяк. Чуть склонив голову, поджала губы, вперилась в мужа вопрошающим взглядом — и ни разу не улыбалась.

— Михаил Викторович, — скрестила руки у груди, не язвила, но исходила на яд, — у вас есть ровно одна попытка, чтобы объясниться. Где моя дочь?

Он сделал глубокий вдох, приготовился. Ната в режиме фурии — никому бы не пожелал с ней столкнуться. И если ещё днём у него были хоть какие-то шансы отсрочить вот эту, сложную часть, то теперь — абсолютно без шансов.

«Мы попали в аварию, и… »

«Погоди, я всё объясню… »

«Слушай, Нат, уже всё в порядке… »

Жена всё так же сверлила мужа очень, очень пристальным и тяжёлым взглядом. И достаточно громко и недвусмысленно молчала.

— Она в школе, — спокойно ответил мужчина и твёрдо кивнул.

Вместо ответа Ната приникла к нему — и хлёстко влепила по уже и так подставленной под удар щеке.

А потом рыдала. Рыдала в его объятьях.

Николай

… «Кто реальный пацан, за словом не лезет в карман,

У кого всегда есть план дальнейших действий,

Кто идет напролом не боясь последствий» …

Так вот, именно сейчас это было не про Николая. До омерзения противное ощущение собственной правоты, что съехал мир, а не он — и хотя бы один адекватный пруф, что реальность всё-таки дала брешь.

Как бы, звуковые галлюцинации у него бывали и раньше. Ну, на уровне — стрельнет какая-то острая и бредовая мысль в башку, и так сильно въедается, что Коля её прямо отчётливо слышал, иногда — ещё и чужим голосом.

А как объяснить выход из переулка на проезжую часть? Замечтался? Был сонный? А две статуи на вокзале? А название станции? Разве этого не достаточно?

Ну, в любом случае он уже принял колёса и уткнулся в наушники, просто валялся на постели в своей спальне, тупил в размытую белизну потолка — и вроде бы попускало.

Мама убедила его в своей «мамовости», однозначно дала понять, что об отце и слышать ничего не желала, и, зная всё, ни за что бы в здравом уме своего сына к этому мудаку не отправила. Сказала это очень резко и доходчиво. И в это, ну, плюс-минус, верилось.

… «Причина смерти — это стрёмные взгляды на жизнь!» …

Этот возглас так сильно ударил в уши, что аж мобильный вдруг завибрировал.

От неожиданности Коля дёрнулся и включил экран — и там внезапно: хороший стабильный сигнал «Киевстар» и новая СМСка. А ещё пропущенный звонок. И то и другое, конечно же, от Аннет.

Сначала письмо:

«Тебя нет уже целые сутки…

Не то, чтобы я соскучилась, или что-то вроде — но ты ещё и оффлайн. Пожалуйста, дай мне знать, что с тобой всё в порядке. Надеюсь, ты читаешь новости.

Я читаю, и в текущей ситуации твоё молчание — это не просто не круто. Это пиздец, как тревожно».

И спустя пятнадцать минут от СМСки (была отправлена в 17:30, каких-то полчаса назад) — собственно, пропущенный звонок.

Даже не столько из-за тона её сообщения, сколько вообще на радостях от самой возможности опять быть на связи с внешним миром, Николай, особо не думая, послал вызов сокурснице.

Длинные гудки, ожидание. Всё ещё гудки. И ещё.

— Ник, привет? Ты куда делся?

— Йо, Энн. Что там с новостями? Я дома, тут просто со связью срань какая-то. Ни Интернета, ни Сети, нихера. Вот только что твою СМС получил. Так что там?

— Блин, херово! Но хорошо, хоть щас позвонил. Короче, на линии Киев-Одесса авария, так говорили. «Чайка» слетела с рельс, и ты ещё молчун, блин, бакайяро… Типа… Ну, ну, ты понял. Наши тоже все извелись. Ты ж вообще, не только меня, всех игноришь. И погибших вроде бы огласили, но, тип, не всех, некоторые тела, говорят, всё ещё опознать не могут. Рада я, вот. Без фигни рада, — и замолчала. Только частое дыхание и слышалось.

«Ладно, это точно Аннет. Её голос, её интонации».

— Спасибо, — ответил он с тихим смехом, поймав себя на том, что даже вполне искренне благодарен за беспокойство. — Я вряд ли буду на связи в ближайшее время, тут рил срань с Сетью какая-то. Даже щас тебя с перебоями слышу. Так что ты передай нашим, что со мной всё о’кей, хорошо?

— Да, без фигни, всё будет! Но ты, это, тоже там не сычуй. Не знаю, в Измаил, или Одессу хоть выберись. Тип, ну… Ну чё за фигня, рил, людей без Интернета лишать. Ты нам в конфе нужен, ну, — смешок натянутый, нервный. — И не только…

Парень хмыкнул, прикрыл глаза.

— Не боись, Энн. Всё путём.

На той стороне