Шрифт:
Закладка:
На обувной стойке — пара чёрненьких шнурованных башмаков. На вешалке выше — светлое пальто и берет.
Ещё запах такой стоял, как кто-то картошку жарил, мясо варил. Ещё какие-то овощи. Всё именно что так по-домашнему.
«На троих приготовила, — Михаил вздохнул, опустил взгляд».
Мирная меланхолия нарушилась пронзительным звуком. В гостиной трезвонил домашний телефон — и вошедший заспешил к нему.
В это же время послышалась шаги в коридоре, со стороны лестницы на второй этаж.
Ответить на звонок… Да, это важнее.
Мужчина встал у круглого столика, снял трубку.
— Следователь Чернов, — слышалось сквозь хриплое шипение.
— Да-да, — ответил он, приставив ладонь к губам, чтоб на той линии его слышали чётче. — Михаил Зотов, слушаю.
— Отлично. Вашу дочь видели у ворот школы.
— Что значит «видели»? Почему она не с вами?
— Мы уже отправили людей за ней, не беспокойтесь.
Михаил облегчённо выдохнул, склонил голову набок, кивнул женщине, стоявшей в дверном проёме. Приветливо улыбнулся ей.
— Хорошо. Когда нам приехать?
— Мы сами её к вам доставим.
— Спасибо, спасибо большое…
— Всё, не теряйтесь. Отбой.
… и частые краткие гудки.
Только потом горе-отец и всё-таки так себе муж поднял взгляд на женщину, которая всё это время тихо стояла поодаль.
… Конечно же, он узнал её.
Всё те же широкие мешковатые бриджи. Носки с лисичками, свободный вязаный синий свитер. Пшеничного цвета волосы зачёсаны, часть прядей спадают на лицо, скрывая следы ожогов на левой щеке.
Ната стояла у входа в зал, опираясь на дверной косяк. Чуть склонив голову, поджала губы, вперилась в мужа вопрошающим взглядом — и ни разу не улыбалась.
— Михаил Викторович, — скрестила руки у груди, не язвила, но исходила на яд, — у вас есть ровно одна попытка, чтобы объясниться. Где моя дочь?
Он сделал глубокий вдох, приготовился. Ната в режиме фурии — никому бы не пожелал с ней столкнуться. И если ещё днём у него были хоть какие-то шансы отсрочить вот эту, сложную часть, то теперь — абсолютно без шансов.
«Мы попали в аварию, и… »
«Погоди, я всё объясню… »
«Слушай, Нат, уже всё в порядке… »
Жена всё так же сверлила мужа очень, очень пристальным и тяжёлым взглядом. И достаточно громко и недвусмысленно молчала.
— Она в школе, — спокойно ответил мужчина и твёрдо кивнул.
Вместо ответа Ната приникла к нему — и хлёстко влепила по уже и так подставленной под удар щеке.
А потом рыдала. Рыдала в его объятьях.
Николай
… «Кто реальный пацан, за словом не лезет в карман,
У кого всегда есть план дальнейших действий,
Кто идет напролом не боясь последствий» …
Так вот, именно сейчас это было не про Николая. До омерзения противное ощущение собственной правоты, что съехал мир, а не он — и хотя бы один адекватный пруф, что реальность всё-таки дала брешь.
Как бы, звуковые галлюцинации у него бывали и раньше. Ну, на уровне — стрельнет какая-то острая и бредовая мысль в башку, и так сильно въедается, что Коля её прямо отчётливо слышал, иногда — ещё и чужим голосом.
А как объяснить выход из переулка на проезжую часть? Замечтался? Был сонный? А две статуи на вокзале? А название станции? Разве этого не достаточно?
Ну, в любом случае он уже принял колёса и уткнулся в наушники, просто валялся на постели в своей спальне, тупил в размытую белизну потолка — и вроде бы попускало.
Мама убедила его в своей «мамовости», однозначно дала понять, что об отце и слышать ничего не желала, и, зная всё, ни за что бы в здравом уме своего сына к этому мудаку не отправила. Сказала это очень резко и доходчиво. И в это, ну, плюс-минус, верилось.
… «Причина смерти — это стрёмные взгляды на жизнь!» …
Этот возглас так сильно ударил в уши, что аж мобильный вдруг завибрировал.
От неожиданности Коля дёрнулся и включил экран — и там внезапно: хороший стабильный сигнал «Киевстар» и новая СМСка. А ещё пропущенный звонок. И то и другое, конечно же, от Аннет.
Сначала письмо:
«Тебя нет уже целые сутки…
Не то, чтобы я соскучилась, или что-то вроде — но ты ещё и оффлайн. Пожалуйста, дай мне знать, что с тобой всё в порядке. Надеюсь, ты читаешь новости.
Я читаю, и в текущей ситуации твоё молчание — это не просто не круто. Это пиздец, как тревожно».
И спустя пятнадцать минут от СМСки (была отправлена в 17:30, каких-то полчаса назад) — собственно, пропущенный звонок.
Даже не столько из-за тона её сообщения, сколько вообще на радостях от самой возможности опять быть на связи с внешним миром, Николай, особо не думая, послал вызов сокурснице.
Длинные гудки, ожидание. Всё ещё гудки. И ещё.
— Ник, привет? Ты куда делся?
— Йо, Энн. Что там с новостями? Я дома, тут просто со связью срань какая-то. Ни Интернета, ни Сети, нихера. Вот только что твою СМС получил. Так что там?
— Блин, херово! Но хорошо, хоть щас позвонил. Короче, на линии Киев-Одесса авария, так говорили. «Чайка» слетела с рельс, и ты ещё молчун, блин, бакайяро… Типа… Ну, ну, ты понял. Наши тоже все извелись. Ты ж вообще, не только меня, всех игноришь. И погибших вроде бы огласили, но, тип, не всех, некоторые тела, говорят, всё ещё опознать не могут. Рада я, вот. Без фигни рада, — и замолчала. Только частое дыхание и слышалось.
«Ладно, это точно Аннет. Её голос, её интонации».
— Спасибо, — ответил он с тихим смехом, поймав себя на том, что даже вполне искренне благодарен за беспокойство. — Я вряд ли буду на связи в ближайшее время, тут рил срань с Сетью какая-то. Даже щас тебя с перебоями слышу. Так что ты передай нашим, что со мной всё о’кей, хорошо?
— Да, без фигни, всё будет! Но ты, это, тоже там не сычуй. Не знаю, в Измаил, или Одессу хоть выберись. Тип, ну… Ну чё за фигня, рил, людей без Интернета лишать. Ты нам в конфе нужен, ну, — смешок натянутый, нервный. — И не только…
Парень хмыкнул, прикрыл глаза.
— Не боись, Энн. Всё путём.
На той стороне
