одежду во время перевоплощения. Из-за этого считались высшими оборотнями, в отличие от обычных оборотней типа берендеев, финистов или сирин и тем более низших волколаков. От волнения её потряхивало и немного подташнивало, но, вдохнув свежего воздуха, пахнущего лёгким дымком от сухих дров, Озара собралась, вспоминая всё, что чувствовала во время очищения.

Она замерла, вглядываясь в огни костров, и словно потянула за горячую нить. Не было боли при трансформации или чего-то подобного, просто народ вокруг стал уменьшаться и было такое необычайное ощущение правильности, как будто от души потянулся после долгого корпения за учебниками. Внутри, словно маленькие пузырьки воздуха под водой, засверкало, зашипело и весело забурлило счастье, распирая и расширяя тело огненным восторгом. С током крови бился мощный источник магии. За спиной раскрылись крылья, которые буквально просили неба. Запахи сородичей, Гнезда, скота, воды, костров и гостей ударили в ноздри так сильно, что она чихнула снопом огня, вызвав возгласы. Длинный язык мазнул по острым зубам, шея извернулась под немыслимым ранее углом так, что получилось быстро разглядеть коричнево-золотую чешую, ало-золотой гребень и крылья. Всё было таким необычным, новым, интересным, непознанным, что, услышав «Довольно. Возвращайся» от дедушки, Озара испытала небольшое разочарование. Впрочем, в человека она превратилась легко: стоило только вспомнить и потянуться за этим ощущением, и она вернулась в родное тело.

На краю сознания поселилась волшебная мысль, что она сможет вернуть своего Зверя когда угодно. Восприятие стало как будто острее, отношение ко всему проще, а мысли прозрачней. Ну не кудесница она от рождения — и что же? Папе-Богдану вторая ипостась учиться и проводить ритуалы не мешала, значит, и она обязательно со всем справится. Внутри воцарились монументальное спокойствие и уверенность в себе.

— Получилось, у тебя получилось, у нас получилось! — обняли Ожега и Оляна, стиснув с двух сторон.

— Теперь и на пир не худо отправляться, — заключил их всех вместе в свои медвежьи объятья папа-Благомир, а затем и все остальные отцы налетели и мамы, тётушки, нянюшки, дедушки, бабушки и все прочие.

Глава 15

Пир

До гридницы центральных хором они дошли через покои бабушки Зины: ритуал очищения и инициации был слишком длинным, так что всем им требовалось немного освежиться и посетить уборную.

Ожега закончила с этим первой и рассматривала себя в большое зеркало.

— Мне же не кажется? — спросила она, посмотрев на бабушку. — Они… стали как будто ярче и теперь совсем разные.

— Твои глаза? Да, ты права. Точно такие же, как у твоей Змеевны, — кивнула бабушка Зина. — Твой Зверь окончательно проснулся, и это повлияло и на твой облик. Мне кое-что показалось, но тебе нужно будет снова обратиться, чтобы я удостоверилась в своей догадке. Только вы после пира должны будете вернуться в Явь, так что с этим подождём… Ох, кстати, насколько я могу судить по своим детям и мужу, под влиянием сильных эмоций или, как принято говорить в Яви, при стрессе зрачок глаз юдваргов видоизменяется, что может вас выдать.

— Видоизменяется?

— Вытягивается. Так как юдварги прекрасно видят и днём, и ночью, зрачки Змеев круглые с вытянутыми концами. Дневные оборотни, такие как, к примеру, сирины, те, кто хорошо видят днём и плохо ночью, обычно имеют круглые зрачки, как у людей. У ночных оборотней зрачок узкий, как у кошки, к примеру, у волколаков зрачки вытянутые, хотя у волков они круглые. Так обернувшегося можно отличить от обычного волка. При потере контроля в человеческом обличие волколака тоже могут выдать узкие зрачки.

— О… Значит, стоит избегать слишком сильных эмоций? — спросила Ожега.

Бабушка улыбнулась.

— Это должны быть действительно сильные эмоции. К тому же Остромир говорил, что в такой момент он был близок к слиянию и чувствовал свою вторую форму.

— Бей или беги, — сказала Озара, которая уже тоже вернулась и присоединилась к разговору. — В Яви так описали реакцию на стресс или какую-то угрозу. Хотеть перевоплотиться во время угрозы естественно для любого оборотня.

— Да… Что-то вроде, — кивнула бабушка Зина. — Значит, «бей или беги»? Интересно, думаю, так и есть. А теперь пойдёмте к гостям, вас уже заждались, — заметив Оляну, сказала бабушка.

В гриднице уже все собрались, проводившая их бабушка Зина скользнула во главу «П»-образного стола и уселась в парное троноподобное кресло рядом с дедом Остромиром, который тут же встал и приглашающе повёл ладонью.

— Добрые гости, прошу любить и жаловать! Наследницы Рода юдваргов Горынычей: Ожега Боеславовна, Оляна Благомировна и Озара Богдановна, — гулкий возглас перекрыл ропот гостей, все умолкли и повернули головы к ним. — Садитесь, будем пировать!

— Говорят, что после первого оборота просто зверский аппетит! — выкрикнул кто-то, и гости дружно засмеялись.

По правую руку от главы клана сидели дедушка Огнеслав и бабушка Гера. Рядом с ними — папа-Боеслав и мама-Анна. Пустое место рядом с ними явно намекало, и Ожега отделилась от сестёр, усевшись между матерью и двоюродным братом — Огневзором. Дальше сидели тёти Брана и Бояна и другие гости из клана Горгон.

Оляна и Озара уселись по левую сторону от главы клана, к родителям и тёте Благе, которая грозно смотрела пронзительно ртутно-серым взглядом на собравшихся. А гостей оказалось действительно много.

Похоже, что в честь Инициации наследниц Рода Горынычей прибыли не только ближайшие удельные князья Беловодья, но и, насколько видела Ожега по гербам и знакам на одеждах, представители крупнейших кланов народа Нави, с которыми у их Рода был договор по поддержанию завесы сокрытия, разделяющей оставшиеся миры.

Само собой, что с родственным Родом Горгон у Горынычей были самые тесные отношения через кровное родство. Сейчас Горгон возглавляла бабушка Гера, которая в Гнезде появлялась только на каких-то значимых праздниках вроде свадьбы, похорон — или, как сейчас, Инициации. Обычно дедушка Огнеслав навещал её сам или в Гнезде с визитами появлялись тёти с сыном. Честно говоря, до сих пор Ожега не знала, кто кровная мать Огневзора, тот звал мамой и Брану, и Бояну.

Двоюродный брат, который тоже входил в четвёртое поколение Рода, был старше Ожеги на одиннадцать лет. Впрочем, как говорил папа-Боеслав, «со временем возрастные границы размываются»: он-то был самым младшим в третьем поколении и разница в возрасте между ним и самым старшим папой-Благомиром, составляла целых двадцать лет. Огневзор уже достиг второго совершеннолетия, но это словно ни капельки не повлияло на шебутной характер братца, с которым