пластиковый прямоугольник, Кожевников нечаянно коснулся пальцев Мирославы и покраснел от смущения, как школьник, которого учитель застал целующимся со сверстницей под лестницей.

«О-хо-хо, – подумала про себя Мирослава, – вот они, наши доблестные военные, честные и целомудренные».

– Берегите свою жену, Александр Анатольевич, и малыша, – искренне проговорила она и ушла, больше ни разу не оглянувшись.

А Кожевников, глядя ей вслед, подумал: «Если бы в полиции работали такие, как она…»

Додумать он не успел, звякнул его мобильник, пришла эсэмэска с напоминанием, что его ждут на работе.

* * *

Мирослава же, прежде чем вернуться в свой уютный коттедж, заехала сначала в пекарню, где купила целый пакет пирожков с разными начинками, а потом в Следственный комитет.

Проскользнув мимо знакомого дежурного, который сквозь пальцы смотрел на её визиты, хорошо зная, кто она и зачем приходит, Милослава шёпотом поздоровалась с Эллой Русаковой, секретаршей. Достала два пирожка, которые заранее были положены в чистый пакет. Заговорщицки подмигнула и со словами «взятка» положила их на стол девушки.

Элла улыбнулась и кивнула, потом сказала так же шёпотом:

– Сейчас приготовлю чай.

Мирослава тем временем распахнула без стука дверь кабинета следователя Наполеонова.

Увидев, кто к нему ворвался, он сделал строгое лицо и собрался разразиться гневными тирадами. Но не успел.

Мирослава опередила его:

– Шур, привет! Я вижу, что ты ждал меня! И я пришла! К тому же не с пустыми руками.

– Принесла что-то вкусненькое? – смягчился он.

– Да! – Она сразу же положила на его стол пакет с пирожками, в который Наполеонов не замедлил тут же засунуть свой по-лисьи острый нос, втянул воздух, высунулся из пакета и блаженно улыбнулся. – Как вкусно пахнет! Ты моя спасительница, – проговорил он, – а то у меня уже желудок к спине прилип.

– Не ври, – усмехнулась она, – ни за что не поверю, что Софья Марковна тебя голодным из дома выпустила.

– Нет, мама меня, конечно, покормила, – признался Шура, – но ведь сколько времени с той поры прошло! Я проголодался! – При этих словах Наполеонов сорвался с места, добежал до двери, приоткрыл её и взмолился голосом умирающего от голода: – Элла, солнышко, не в службу, а в дружбу…

Договорить он не успел, секретарь ответила:

– Александр Романович, чай уже готов! Сейчас принесу!

– Элла! Ты ангел! – возопил Наполеонов.

– Я знаю, – безмятежно ответила девушка.

Мирославе пришлось дождаться, пока Наполеонов напьётся чаю и съест почти все пирожки. Она и сама за компанию с ним выпила чашку чая, любезно принесённую для неё Эллой, и съела один пирожок.

Расслабиться после чаепития следователю она не дала.

– Шура! Я принесла тебе не только пищу телесную, но и духовную.

– В смысле? – удивился он.

– В смысле, информацию, – пояснила она. – Во-первых, я выяснила, что Серафима Аркадьевна Докучаева…

Наполеонов уставился на неё во все глаза.

– Ну, богатая старушка, – напомнила она.

– Да помню я, кто такая Докучаева, – проговорил он с некоторой досадой в голосе, – вдова бандита, перекрасившегося в бизнесмена. И у сыночка её рыльце в пушку.

– Шура! – прикрикнула Мирослава. – Для дела, которое ты ведёшь сейчас, прошлое Докучаевых не играет роли!

– Ладно, говори, – милостиво разрешил он.

– Так вот, Серафима Аркадьевна Докучаева разрешила вопрос о наезде на неё с этим самокатчиком мирно.

– Представляю я этот мир! – фыркнул Наполеонов. – Небось старший сынок богатой старушки накостылял так называемому обидчику так, что тот еле ноги унёс. – И тут Наполеонов насторожился, стал абсолютно серьёзным: – Ты уверена, что там дело обошлось без очередного трупа?

– Уверена, – постаралась успокоить его Мирослава, – я сама с ним виделась. Он в порядке.

– Ну смотри, – обронил Наполеонов.

– Смотрю, – усмехнулась Мирослава.

– Что там у тебя ещё? Докладывай.

– Слушаюсь, мой генерал. Никита Юрьевич Пронин, менеджер из магазина, так же уладил дело с тем, кто его травмировал, полюбовно.

– В смысле? – уточнил Наполеонов.

– В прямом. У них дело идёт к свадьбе.

Брови следователя резко взлетели вверх.

– Никиту сбила девушка, – добавила Мирослава, – после чего она раскаялась и стала ухаживать за ним.

– Зализывает раны… – пробормотал следователь и спросил: – А что с Кожевниковыми?

– С Кожевниковыми сложнее, – призналась Мирослава. – Александр Анатольевич выследил того, кто едва не наехал на его жену и ребёнка.

– Как ему это удалось? – спросил Наполеонов.

– Думаю, не обошлось без оставшихся у него связей с сослуживцами. Возможно, он обращался к частным детективам. Нам копаться в этом ни к чему. Вот флешка, которую Кожевников передал для тебя. Этого типа, – Мирослава постучала ногтем по флешке, – нужно обязательно вытащить из-за границы и наказать.

– Хорошо, – кивнул Наполеонов, – я подумаю над этим делом.

– Нужно не подумать, а решить! – твёрдо заявила Мирослава. – Если ты, конечно, не хочешь, чтобы тебе на шею повесили ещё одно убийство.

– Ты что, думаешь, что Кожевников решится на самосуд?

– Я не сомневаюсь в этом, – ответила она, не отводя своего взгляда от Наполеонова.

– Спасибо, что предупредила. Я решу этот вопрос, – твёрдо пообещал он.

– И позвони Кожевникову.

– Обязательно. Ты сейчас куда?

– Домой.

Он не стал спрашивать её, когда она поедет к матери Петра Бердичевского и поедет ли вообще.

Случай с мальчиком был самым сложным. Впо-лне возможно, что нашёлся тот, кто решился отомстить за гибель ребёнка. Этим кто-то может быть отец Пети Даниил Дмитриевич Бердичевский, недавно возвратившийся из северных краёв.

Наполеонов много думал об этом. И никак не мог составить однозначное мнение об этом замкнутом человеке. Шура считал, что у Мирославы это может получиться, так как она хорошо разбиралась в людях. Так хорошо, что иногда мороз пробирал по коже. Волгина, казалось, видела человека насквозь и могла читать в его душе как в открытой книге.

Но спрашивать подругу детства о её планах на завтра Наполеонов не стал.

Когда она покинула его кабинет, он подошёл к окну, дождался, пока Мирослава выйдет из здания, и стал смотреть, как она садится в свою серую быстрокрылую, благодаря спрятанному под капотом суперсовременному мотору, «Волгу» и уезжает со двора.

Ему очень хотелось поехать к ней в её коттедж, где зелёный сад, милый дом, кухня, на которой всегда пахнет вкусной едой, приготовленной руками её помощника Мориса Миндаугаса. И где главным хозяином и хранителем всего этого чувствует себя большой пушистый кот Дон.

Но сейчас уезжать Наполеонову было нельзя. Он по уши увяз в делах. Поэтому всё, что ему оставалось, – грустно вздохнуть и вернуться к рабочему столу.

Глава 17

В доме почему-то пахло малиной. Хотя не сезон. Детектив втянула ноздрями воздух.

– Вы чего? – спросил Морис.

– Ничего, – подошла к нему и обнюхала с волос до носа, ткнулась в губы.

– Да что случилось-то? – второй раз спросил Миндаугас, отклоняя голову назад.

– Ты ел малину? – спросила она.

– А что, нельзя? – улыбнулся он.

– Просто интересно, откуда ты её взял!

– Да из банки же! Вы что, не помните, что летом я делал живую вишню и малину? Вот сегодня и открыл банку с малиной.

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы пирог испечь.

Мирослава приблизилась к духовке и открыла её.

– Ага, так это значит, пахнет не от тебя, а из духовки.

– От меня тоже пахнет, – заверил он её, – я съел пару ложек. Хотите, и вам дам?

– После ужина, – ответила она, – с чаем.

– Так к чаю пирог с малиной, – напомнил Морис.

– Твою малину я намажу поверх пирога.

Морис недоумённо пожал плечами.

– И не спорь со мной! – велела Мирослава.

– Разве я спорю? – удивился он.

– Пока нет, но кто знает, что у тебя на уме, – парировала она.

– По-моему, вы переутомились, – примирительно проговорил Миндаугас.

– Ага, устала, как…

– Кошка, поймавшая слишком много мышей, – подсказал он ей.

– Если бы, – вздохнула Мирослава и пожаловалась: – Мыши, если и попадаются, то такие полудохлые, что из жалости приходится отпускать их на свободу.

– Что, так плохо? – спросил он, прочитав подтекст её жалобы.

– Угу.

– Сейчас я накормлю вас ужином, вы отдохнёте, и к утру вам полегчает.

– Я и без тебя знаю, что утро вечера мудренее. Но всё-таки обидно пробегать весь день и мало чего получить в результате.

– Давайте после ужина вы мне всё расскажете, и мы решим, много вы сделали за день или нет.

– Ладно, уговорил! Накрывай на стол.

– Вот это совсем другой разговор, – обрадовался Морис.

Вечер показался Мирославе таким коротким, что пролетел почти