Что еще важнее, как указывает Адлер, человек может иметь некоторые другие иррациональные убеждения на этапе В. Он может делать выводы, что теперь, когда он потерял свою подружку, он больше не является суперлюбовником, которым, как он думал, он должен быть. Он может чувствовать себя настолько неадекватно из-за этого убеждения, что может затем чувствовать потребность компенсировать и получить кажущееся превосходство снова, пытаясь унизить свою девушку, демонстрируя ей сильнейшую враждебность и превращая ее в настоящего врага. Таким образом, его иррациональные убеждения на этапе В могут вынудить его быть противоречащим самому себе и враждебным к другим.

Было бы уместно подвергнуть сомнению то, что, как подразумевает Адлер, угнетенный и отчаявшийся человек должен чувствовать себя неполноценным и сердитым относительно своей утраты. Если быть точным, на самом деле так часто и бывает, и часто он будет осуждать себя. И именно его иррациональные представления самоосуждения вызывают его депрессию.

Если теории гнева и депрессии Адлера являются верными и если их конкретно перевести в рационально-эмоциональные термины, решение для двух этих важных и вездесущих проблем станет почти совершенно ясным. Гневливому человеку было бы лучше интенсивно оспаривать на этапе В свои иррациональные убеждения до тех пор, пока он полностью их не изменит. То есть его убежденность в том, что ситуация ужасна, если произошла несправедливость, что она не должна была происходить и что он не может вынести ее возникновение, должна смениться признанием, что ситуация только затруднительна, что было бы лучше, если бы другие обращались с ним справедливо, но нет причин, почему они должны так делать, и что он может терпеть, хотя ему ни в коей мере не нравятся жизненные несправедливости. В этом случае на этапе Е он достигнет терапевтического эффекта, то есть он будет чувствовать раздражение и возбуждение, но не гнев и расстройство относительно несправедливостей, которые имели место на этапе А.

Другими словами, адлерианская позиция показывает человеку, что он сам создал свои чувства гнева и депрессии, но она представляет собой нечто неясное в том, что касается того, что именно он совершил для того, чтобы вызвать эти чувства, и каким именно образом он может их изменить. Рационально-эмоциональная позиция конкретно показывает человеку, какие иррациональные убеждения вызывают его чувства гнева и депрессии и каким образом следует обсуждать, подвергать сомнению и оспаривать эти идеи. Более того, процесс оспаривания иррациональных идей в РЭТ продолжается до тех пор, пока люди не откажутся от них и пока чувства, которые они порождают, не исчезнут. Обычно после курса РЭТ такие чувства не возникают повторно. Это связано с тем, что в РЭТ человеку ясно показывают, каким образом распознавать свои иррациональные и рациональные убеждения, как эмпирически и логически атаковать и уничтожать последние. Кроме того, «домашние» задания помогают человеку провести антипропаганду своих ненаучных разрушительных убеждений и приобрести разумную философию жизни.

Давайте рассмотрим еще одну дисфункциональную эмоцию, которую анализирует Адлер, — эмоцию тревоги. Он пишет:

«Механизм тревоги не прямо демонстрирует какое-либо превосходство, часто кажется, что он поясняет поражение. В тревоге каждый стремится приуменьшить себя как только возможно, но именно в этот момент связующая сторона этого болезненного состояния, которая несет вместе с тревогой жажду превосходства, становится очевидной. Тревожные люди бегут под защиту другой ситуации и пытаются таким образом подбодрить себя до тех пор, пока они не чувствуют себя способными к встрече и восторжествованию над опасностью, по отношению к которой они чувствуют себя незащищенными... В этом случае мы имеем дело с людьми, которые требуют поддержки от кого-либо, которые нуждаются в ком-либо, обращающем внимание на них все время. Фактически, это сводится к установлению отношений по типу господин-раб, как будто кто-то еще должен присутствовать, чтобы помочь и поддержать тревожного человека. Исследуем это дальше и обнаруживаем много людей, которые проживают жизнь, требуя особенных признаний. Они теряют свою независимость в такой сильной степени (в результате их недостаточного и неправильного взаимодействия с жизнью), что они требуют исключительных привилегий с необычайной силой. Не важно, как сильно они домогаются компании других, они обладают неразвитым социальным чувством. Но если позволить им выразить тревогу и испуг, они могут создать свою привилегированную позицию снова. Тревога помогает им избежать требований жизни и порабощает все эти требования по отношению к ним. В конце концов, она вползает в любые отношения в их повседневной жизни и становится их самым важным инструментом, чтобы осуществлять свое влияние»11.

Безусловно, это утверждение Адлера во многом верно. Но нам кажется совершенно неоправданным утверждение, что чувство превосходства и чувство неполноценности должны идти вместе и что тревожный человек, который думает, что он нуждается в одобрении всех, также пытается завоевать власть и доминировать над другими. Кажется, здесь не разделены потребность доминировать и действие, которое человек предпринимает, чтобы привести в исполнение эту предполагаемую потребность. Первая может быть чрезвычайно сильной, в то время как последнее может быть фактически несуществующим.

Адлер весьма проницательно отмечает, что стремление к превосходству и чувство неполноценности почти неизменно связаны, но не объясняет, каким именно образом они связаны. Если человек искренне желает и ревностно думает, что ему нужно быть почти совершенным, — как, по моему мнению, практически все мы делаем, — он почти несомненно закончит мышлением о себе как о неполноценном или неадекватном. Так как он способен ошибаться, человек просто не может удовлетворить эти свои особенные желания или так называемые потребности. Более того, раз он начинает испытывать неадекватность, он часто будет (так как он все еще сохраняет требование быть адекватным) использовать рационализацию или компенсацию в случае неудачи. В результате он может начать не только желать быть божественным, но и на самом деле вести себя подобно Богу. Конечно, такое происходит не всегда. Чаще человек требует, чтобы он был благородным и знаменитым, и чувствует ужасную неполноценность, если не может достичь того, чего требует, а затем он будет немилосердно ругать себя за свои неадекватные чувства. В конце концов он не только забудет свое глубоко лежащее стремление быть превосходным, но и, возможно, даже откажется от своего желания быть таковым.

Адлер акцентирует внимание на людях, которые переживают несоответствие и поэтому «требуют исключительных привилегий с чрезвычайной силой». Однако он забывает, что большинство людей ощущают несоответствие, не выдвигая таких требований. Несомненно, некоторые «испорченные люди» доминируют над теми, кого они любят, из-за чрезвычайной потребности в их помощи. Но многие неиспорченные люди ни над кем не доминируют и все равно испытывают чувство почти полного ничтожества

Адлер сделал