Шрифт:
Закладка:
Вероятно, это верно, что «гнев является болезненным состоянием, которое представляет собой настоящее краткое изложение стремления к власти и доминированию». Конечно, вряд ли раздраженный человек сознательно желает быть божественным и неподверженным власти. Однако практически каждый раз, когда мы становимся гневными, мы, по крайней мере временно, полагаем, что кому-то не следует поступать определенным образом или что некоторый аспект мира не должен быть таковым, каким он несомненно является. Но требовать или диктовать, чтобы люди или предметы были такими, какими мы хотим, означает претензию на божественность: поскольку только Бог, вероятно, имеет такую власть, хотя и он имеет одного дьявола, чтобы подвергать его тренировке!
Итак, не существует никаких следует, нужно или должен во Вселенной. Мир на самом деле не волнует наше существование и никогда не будет волновать. Вселенная просто существует, и она даже не думает, что мы особенные, не беспокоится о том, живем ли мы или умираем, и не интересуется, идут ли события по-нашему. Считать иначе — значит стремиться уподобиться Богу. Поэтому очевидно, что гнев является чрезмерной настойчивостью, подобной настойчивости ребенка.
Однако существует важный аргумент, на основании которого можно опровергнуть идею Адлера, что все гневливые требовательные люди в своем стремлении к власти над другими и Вселенной в основном подавлены чувствами неполноценности и что их стремление к превосходству является компенсацией этих чувств. Адлер замечает: «В припадке ярости абсолютно явно проявляется целая гамма чувств неполноценности и превосходства. Этот факт является дешевым трюком, посредством чего вызывается личностное оценивание за счет неудачи другого человека»9.
Иногда это может быть правдой; но не существует доказательств, что это всегда так.
Наблюдение за нормальными и невротичными детьми и взрослыми могло бы указать на то, что люди часто стремятся к превосходству помимо или в дополнение к их чувствам несоответствия. Маленький ребенок требует игрушек другого ребенка и впадает в бешенство от того, что он не может их иметь. Но это не обязательно происходит из-за того, что он думает, что является неполноценным и бессильным (хотя он и может так думать в других случаях). Маленький ребенок, естественно, обладает низкой фрустрационной терпимостью: он с легкостью полагает, что он должен иметь то, что хочет. Аналогично, очень могущественные взрослые, такие как короли и миллионеры, которые обладают относительно слабыми чувствами несоответствия, все еще по-детски думают, что им не должны чинить препятствия и они не должны приходить в бешенство, когда эти препятствия возникают.
Другими словами, гнев неизменно произрастает из искаженного мышления: из неверного заключения, что если кто-то хочет чего-нибудь очень сильно и теоретически может получить это, он должен быть наделен этим. Практически любое чувство обиды, гнева, враждебности, бешенства или раздражения возникает непосредственно из некоторого убеждения, которого придерживаются сознательно или бессознательно, содержащего указания вроде следует, нужно или должен:
Адлер также отмечает, что «существуют случаи, когда гнев является оправданным», а я думаю, он снова ошибается здесь, потому что он четко не различает рациональные и иррациональные убеждения. Когда на этапе А возникает некоторое действие несправедливое или фрустрирующее по своей природе, человек может реагировать на него рациональным убеждением на этапе В. Это приняло бы форму внутреннего рассуждения: «Неудача ли, что случилась ситуация несправедливости или расстройства?». В таком случае он будет ощущать на этапе С эмоцию раздражения или возбуждения — но не гнев! Но если на этапе В он отреагирует иррационально и убедит себя: «Ситуация ужасна, потому что произошла эта несправедливость! Этого не должно было случиться! Я не могу вынести ее возникновения!», тогда он будет переживать на этапе С эмоции гнева, враждебности или бешенства. Поэтому то, что Адлер называет «оправданным» гневом, является, по всей вероятности, раздражительностью или возбуждением. Такой «гнев» может помочь человеку бороться против несправедливостей или расстройств, с которыми он сталкивается. Однако настоящий гнев, то есть либо прочувствованный, либо выраженный, кажется, неизменно имеет дополнительный мистический элемент или иррациональное убеждение на этапе В: «Несправедливость и расстройство не должны существовать; и я не могу вынести то, что реальность включает их существование!».
Вторая негативная или деструктивная эмоция, которую Адлер обсуждает подробно, — это то, что он называет «печалью». Здесь появляется путаница между печалью, депрессией и отчаянием, которые на самом деле являются качественно отличными друг от друга.
Адлер пишет: «Болезненное состояние печали возникает, когда нельзя утешить себя в потере или нужде. Печаль, вместе с другими болезненными состояниями, является компенсацией чувства неудовольствия или слабости и составляет попытку обеспечить лучшую ситуацию. В этом отношении ее ценность идентична ценности припадка гнева. Различие состоит в том, что она возникает в результате другого стимула, отмечается другим отношением и использует другой метод. Стремление к превосходству присутствует, как и во всех других болезненных состояниях. В то время как гневный человек стремится повысить самооценку и снизить оценку своего оппонента, и его гнев направляется против оппонента... печальный человек жалуется и своей жалобой ставит себя в оппозицию своим товарищам. Таким же естественным, каким является горе, в природе человека является его преувеличение враждебных жестов против общества»10.
Адлер делает здесь некоторые очень важные и, более того, новаторские замечания. Но, к сожалению, он неточен и, следовательно, не способен дать какое-либо изящное решение проблемы печали и депрессии. С точки зрения рационально-эмоциональной терапии эта проблема может быть решена следующим образом.
На этапе А возникает действие: человека отвергает, скажем, его подружка. На этапе В его система убеждений вмешивается в интерпретацию того, что произошло с ним на этапе А. Прежде всего, он обладает рациональным убеждением: «Является ли неудачей то, что меня отвергли; это на самом деле очень плохо». Если он бы он строго придерживался этого рационального убеждения, у него бы возникло, как отмечает Адлер, впоследствии чувство печали на этапе С. Он бы чувствовал сильное сожаление по поводу потери, и из-за своего чувства неудовольствия он бы пытался обеспечить лучшую ситуацию — например, завоевать свою девушку снова или найти другую подружку.
Но человек не остается со своим рациональным убеждением по поводу действия, которое произошло на этапе А. Вместо этого он склонен сразу перейти к дополнительному, мистическому, иррациональному убеждению на этапе В: «Не ужасно ли то, что меня отвергли! Каким ничтожным человеком я являюсь! Я, вероятно, никогда не смогу найти подходящую девушку!». Это иррациональное убеждение ведет к несоответствующему или невротическому последствию на этапе С — глубоко скрытому чувству тревоги и
