смотрели на палубу всё ещё прицепленного к нам брига. Там на серой парусине двумя ровными рядами лежали их погибшие товарищи. Живые смотрели на мёртвых в последний раз. Провожали их в загробный мир тяжёлыми взглядами. Но я к ним не присоединился. Полез на квартердек, где виднелись фигуры барона и Бернарда.

— Скажешь что-нибудь напоследок? — поинтересовался сержант, когда я опёрся на фальшборт рядом с ним.

— Нет, — грустно ухмыльнулся я, — Уже просто нет сил. Да и сказать, по правде говоря, нечего. Они, — я окинул взглядом столпившихся у кормы людей, — И сами всё понимают.

— Что ж, тогда не будем медлить, — ответил за него Байран. Набрал воздуха в грудь и заорал, — Руби канаты!

Послышался стук топоров. Свистнули вспоровшие холодный ночной воздух обрывки верёвок. Заскрипели доски брига, отправлявшегося в свободное плаванье.

— Поднять паруса! — окрик капитана донёсся со стороны квартердека.

Холодный ветер тут же рванул серую ткань. Глухо застонав шпангоутами, галеон медленно двинулся вперёд, постепенно набирая скорость. Пляшущий на волнах бриг, на борту которого «выстроилась» команда мертвецов начал понемногу удаляться, теряясь в серой дымке промозглых сумерек.

— Генри. Пора, — Бернард, видя, что я начинаю клевать носом, легонько толкнул меня локтем в бок.

Я молча кивнул. Сосредоточился, сплетая над правой ладонью клубок из энергетических нитей. Немного подождал, дав ему напитаться остатками моих сил. Размахнулся и швырнул прямиком в серый туман, за которым уже с трудом угадывались очертания брига.

Яркая оранжевая вспышка разрезала густую мглу. Растворилась в ней, но тут же снова вспыхнула ворохом искр. К небу взметнулись сотни языков пламени, выхватив из мрака очертания корабля-призрака. На мгновение мне показалось, что по его палубе снуют силуэты матросов. Настраивают такелаж и поднимают паруса, готовя своё последнее пристанище к вечному плаванию.

Лишь на мгновение. В лицо ворохом брызг ударил новый порыв ветра, заставив меня зажмурится. А когда я открыл глаза, погребальный костёр превратился в далёкую, едва различимую точку. Крохотное оранжевое пятнышко, стремительно растворявшееся в промозглом сером тумане. Спустя минуту оно вовсе исчезло с горизонта. И этот проклятый день наконец-то подошёл к своему концу.

Глава 11

«Дурные сны»

Пыльный полумрак небольшой комнаты разрезал яркий луч света, пробивавшийся между полуоткрытых ставен. Посреди помещения стоял стол, на котором расположилась небольшая жировая коптилка. Свет её крохотного, то и дело плевавшегося искрами огонька выхватывал из тьмы очертания двух фигур. Напротив коренастого мужика в сером, потрёпанном плаще и с надвинутым на лицо капюшоном сидела небольшой, сухощавый и немного горбившийся человек. Лица его разглядеть не удавалось, но поза и движения выдавали в нём побитого пса, с неудачей вернувшегося к хозяину.

— То есть, как, потеряли весь отряд? — здоровяк хватил кулаком по столу так, что лампадка подпрыгнула. Огонёк над фитилём мигнул и погас, выпустив в потолок струйку тонкого, сизого дыма.

— Дьявол, — выругался здоровяк, щёлкая пальцами. Крохотный язычок пламени вновь заплясал над пропитанной маслом ниткой, — Так, как говоришь, это вышло?

— Точно не знаю. Из отряда выживших не было, — затараторил худощавый, — Если верить рассказам агентов, находившихся в городе, они сцепились с орденом.

— Твою мать. Я же сказал им не трогать этих белорясников, — пробасил здоровяк, — Что послужило причиной? Почему нарушили приказ?

— Я точно не знаю, — пожал плечами тощий. Приложился к фляжке, нервно облизнул губы и добавил, — Если верить разведке, храмовники сами напали на них. Возможно церковь решила открыто выступить против нас.

— Это, несомненно, осложнило бы дело, — плечистый мужик задумчиво почесал торчавшую из под капюшона седую, клокастую бороду, — Но не думаю, что они готовы пойти на конфликт именно сейчас. Дела у синода идут, мягко говоря, херово. Контроль над столицей потерян, а этот епископ с севера объявил их всех вероотступниками и еретиками, — здоровяк мрачно ухмыльнулся, —

— Это… — начал было худощавый, снова нервно облизывая губы.

— Тот самый поп, что помог одному из наших агентов убрать конкурента в Деммерворте, — перебил его здоровяк.

— Он стал слишком большой занозой в заднице, — тощий нервно потёр ладони, а затем снова приложился к своей фляжке, — Накрыл, сука такая, почти всю нашу шпионскую сеть в северном регионе. У меня там осталось дай бог с десяток человек. Остальные уже или на кострах или в застенках.

— Это верно, с ним мы просчитались, — кивнул бородатый мужик. Немного помолчал, сцепил пальцы в замок и продолжил. — Конфликт на севере должен был привлечь внимание короны и расколоть церковь. Всё это должно было вылиться в затяжной конфликт, ослабляющий сразу всех его участников и дающий нам куда более широкое поле для манёвра. Быть может, совету удалось бы даже посадить своего человека, на место нового правителя Деммерворта. Однако… — он тяжело вздохнул, — Корона оказалась слишком слаба, а синод изрядно потрепала горстка магов, заключив союз с шайкой каких-то головорезов. В результате вместо трёх проблем, мы получили одну. Зато крайне серьёзную.

— Я могу отправить за ним убийц, — жадно облизнул губы худощавый, — Без своего лидера эта кучка крестьян враз разбежится.

— Не знаю, что там тебе рассказывала разведка, — покачал головой здоровяк, набивая небольшую курительную трубку какими-то травами, — Но по моим сведениям это давно уже не кучка крестьян. А хорошо выдрессированное войско почти в полторы тысячи копий. Половина которого сейчас уже стоит под стенами Вестгарда и со дня на день возьмёт город. Кроме того, — он на мгновение замолчал и снова щёлкнул пальцами, — Кроме того, мы уже отправляли за ним убийц. Не очень то помогло. Их всех поймали и отправили в те же застенки, что и твоих шпионов.

— Вы отправили гвардию совета, — пожал плечами худощавый, — Солдат. Я же отправлю всего одного человека. И мы посмотрим, что эффективнее решит проблему — сотня дуболомов или одна отравленная стрела.

— Если ты считаешь, что это поможет — высылай. Только учти, что в случае провала, это раз в десять поднимет его подозрительность, и так просто к этой проблеме мы уже не… — здоровяк внезапно осёкся, выронил трубку и согнулся в приступе сухого кашля. На мгновение под капюшоном блеснули серые глаза. Они не выражали ничего. Ни усталости, ни разочарования, ни радости. Никаких эмоций. Лишь бесконечное равнодушие к говорившему и тому, о чем он толкует.