Шрифт:
Закладка:
Я перевожу дыхание. К моему удивлению, Риченда даже не пытается вставить словечко. Она молча слушает, все еще с кружкой в ладонях. Я продолжаю рассказ:
– «Формула-1» тогда была еще в зачаточном состоянии. Итальянским гоночным командам остро не хватало дерзких талантливых пилотов с волей к победе. Очень скоро Акилле обратил на себя внимание. Его обхаживали самые знаменитые люди того времени. Самым известным – и самым настойчивым – оказался Гвидо Комакки.
– Комакки – как… – Риченда хмурится.
– Как машина. Как производитель автомобилей, – поправляюсь я. – Комакки был человеком энергичным и обычно добивался, чего хотел, но тут нашла коса на камень. Акилле хранил верность своим коммунистическим убеждениям. Он отказывался принимать деньги у человека, который в его глазах запятнал себя сотрудничеством с фашистским режимом. Комакки упрашивал Акилле, а ведь этот человек никогда никого ни о чем не просил. По словам Комакки, он лишь подыгрывал режиму, чтобы выжить, он помогал местным партизанским отрядам, дав им возможность хранить оружие и все необходимое на своих складах. Но Акилле счел, что это еще хуже, и заявил, что не станет иметь дело с doppiogiochista – двурушником. Комакки бесился, но не отступал. Ему настолько хотелось заполучить Акилле в свою команду, что он даже сносил оскорбления. Но в конце концов Комакки сдался. Издатель-марксист Пьерфранческо Леньи, выходец из одной из самых богатых семей Италии, питал страсть к машинам и хотел поддержать бывшего партизана. Он предложил Акилле контракт, а также деньги, ресурсы и поддержку – все, что тому понадобится, чтобы создать собственную команду.
Я вновь перевожу дух. Сердце гулко стучит в груди. Я не представляю, как одолею следующую часть. Риченда подается вперед:
– А дальше?
– О такой сделке можно было только мечтать. Зимой пятьдесят третьего Акилле подписал контракт, и на свет появилась «Скудерия Гвельфа» – первая и единственная в Италии левацкая гоночная команда. Получив в свое распоряжение все необходимое, Акилле не стал терять времени. Свою карьеру в качестве пилота «Формулы» он решил начать с участия в Гран-при Аргентины пятьдесят пятого года. Этап должен был пройти в январе, то есть на подготовку у Акилле оставалось чуть больше года. Но у него были и другие дела – Леньи обещал ему команду, которой Акилле хотелось обзавестись. Акилле оттачивал мастерство как одержимый, принимая участие во всех гонках, в каких только можно, и одновременно они с Леньи подыскивали помещения, набирали пилотов и инженеров, тестировали и доводили до ума машины. Затея была амбициозной до безрассудства. Но на них работали деньги Леньи и мастерство и целеустремленность Акилле, и я искренне верю, что все могло бы получиться.
– Что-то у меня плохое предчувствие, – замечает Риченда.
– Да. Акилле, надо сказать, гордился тем, что он тосканец и romituzzano до мозга костей. Он собирался объехать весь мир, его ждала совершенно новая карьера, но он ни при каких обстоятельствах не пропустил бы «Коппа Вальдана» – дорожные гонки, которые стартовали из Ромитуццо. Гонки проходили в конце сентября, а в том году обещали стать особыми, ведь Акилле вернулся домой героем. Жители Ромитуццо любили Акилле, а он любил их. День гонок был волнующим для всех.
Утро выдалось солнечным, жарким и радостным. Когда Акилле подвел обожаемый «альфа-ромео» к старту, зрители пришли в невообразимый восторг; вместе с ним в машине сидел штурман – его товарищ по школе, а потом и по партизанскому отряду, Энцо Саньялло. На обочине трассы собрались толпы людей, которые съехались со всей Вальданы и даже из других областей, всем хотелось хоть одним глазком взглянуть на Красного Черта. Акилле быстро вырвался вперед и шел лидером, пока…
Прежде чем продолжать, мне приходится набрать в грудь воздуха и взять себя в руки. Риченда не сводит с меня глаз.
– Трасса проходила через средневековый горный городок Сан-Дамиано. Дорога была извилистой и крутой, по обочинам тянулись деревья, кое-где попадались дома. Если ехать из Ромитуццо, то с правой стороны будет насыпь – там-то и стояли зрители, а с левой – крутой склон. Акилле уже приближался к воротам города, как вдруг какая-то малышка убежала от родителей, пролезла под ограждением и вышла на дорогу. Акилле резко взял влево.
– Боже мой! – Риченда прижимает ладонь ко рту.
– Машина вылетела с трассы, врезалась в дерево, несколько раз перевернулась и опрокинулась в кювет. Девочка была спасена. Энцо получил несколько переломов и ушибы, но остался жив, а вот Акилле… – Перед глазами встали зернистые газетные фотографии: искореженный металл, битое стекло. – Акилле проткнула рулевая колонка, он погиб мгновенно. Мне хочется думать, что мгновенно. Конечно, хоронили его как героя, с почестями. Его товарищи по партизанскому отряду шли за катафалком в красных шейных платках, склонив головы. Гроб был покрыт красным флагом, на котором лежал недавно отшитый комбинезон «Скудерии Гвельфы». В какой бы день вы ни пришли на кладбище в Ромитуццо, на могиле Акилле всегда лежат красные розы. – Я старательно отрепетировала эти слова, но мне все равно приходится сморгнуть слезу. – А теперь я скажу ту самую фразу, – с облегчением говорю я.
– Фразу? – Риченда, похоже, забыла обо всем на свете. – Ах да, фразу. Минутку. – Она достает бумажную салфетку, промокает глаза и сморкается. – Ну говорите.
– В декабре пятьдесят третьего года во флорентийском доме Леньи была вечеринка, на которой Акилле Инфуриати познакомился с молодой англичанкой, приехавшей во Флоренцию учиться рисованию. Ее звали Маргарет Крей. Через много лет она станет моей бабушкой.
– Черт меня возьми, – произносит Риченда. – И они…
– Да.
– А потом он…
– Да.
Сначала Риченда молча смотрит на меня, но потом внезапно берет деловой тон:
– И с какой точки зрения вы расскажете эту историю? В чем задача книги?
– Это рассказ о любви. И все. История любви поверх классовых и культурных барьеров, в нелегких обстоятельствах послевоенной Флоренции.
– Ладно. Так. Хорошо. А насколько все осуществимо? Какие у вас источники?
– Две коробки, набитые всевозможными бабушкиными бумагами – письмами, газетными вырезками, дневниками, фотографиями. Информация об Акилле и его сестре Стелле должна найтись в архивах ANPI – Национальной ассоциации итальянских партизан, Стелла была у партизан связной. Пьерфранческо Леньи умер много лет назад, но после него наверняка остались архивы. Может быть, его семья разрешит мне взглянуть на них.
– А вдруг кто-нибудь из
