Шрифт:
Закладка:
Консистенция такого юноши — кашицеобразный кисель. Узенькими плечиками и хрупкими костями он никого не защитит, не построит семью, не воспитает детей, не сможет взять ответственность даже за себя одного, гены умрут вместе с ним, эволюция на нём прервется.
Вот примерно так и вывели собак — скрещивали слабых со слабыми и в итоге получился столичный изнеженный ребенок.
Но! Если ты с рождения не слышал ни одного теплого слова в свой адрес, если осознавал насколько тяжела отцовская рука и что обед не по расписанию, ведь мать твоя суровее сатаны, что из всех лекарств от всех болезней у тебя только зеленка и марлечка пропитанная мочой, если с детства усвоил, что везет только тому, кто сам себя везет, если в словарном запасе нет таких слов как «дай» и «пожалуйста», если привык добиваться и стоять намертво на своём, то ты будешь нести свет, на свет этот будут лететь всякие крылатые москиты, но они испепеляться…
За твоими плечами стоят сотни таких же бедолаг и тружеников, что выжили в прошлом и передали тебе гены. Ты принял эстафету и будешь беречь факел от затухания, мчись с ним вперед и в дождь, и в морозный ветер.
Многие сломаются при такой стадии взросления и отбракуются, но нам ведь с вами в непростые времена нужны волки в стаю, а не чихуахуа.
Искариот вспомнил примерно такую риторику господина посвящённую воспитанию мужчин.
Я должен подобрать правильную методику взращивания солдат, сделать из мальчиков что в кулаке и женской сиськи не сминали, тех самых настоящих мужчин из былинных рассказов. Такой воспитательный процесс я бы сравнил со срыванием резьбы.
Посмотрим какой болтик окажется крепче…
* * *Игнатий.
Не успели мы перевести дух по приезду, как от руководства сразу же поступило первое не боевое распоряжение — выкопать и обустроить большую землянку.
Коллектив немного не понимал зачем, ведь повсюду стояли шатровые палатки с печным отоплением, но поддавшись общему настроению, я тоже не стал задавать лишних вопросов, точнее будет сказать — вообще никаких вопросов, дар говорить покинул нас как минимум на неделю.
Копали мы долго, да так, что лопата чуть ли не вросла в руку и не стала её частью. В первый же день каждый обзавелся большим кровавым мозолем, затруднительно даже ложку держать, а самому себе задницу подтереть — почти что подвиг.
Забудьте, эта самая меньшая из трудностей, которую даже принимать во внимание стыдно.
Следующим пунктом шла военная подготовка…
Каждодневное пробуждение в то время суток, когда из-за густой темноты не видно вообще ничего.
— Какой наш девиз? Спросил младший командир.
— Мы в порядке — спасибо зарядке! Ответили мальчики хором.
— Замечательно! А теперь приступаем к упражнениям, заодно согреетесь.
Двигали конечностями мы до скрипа в суставах, казалось, что руки и ноги скручиваются в узел, но права и времени отдыхать никто не жаловал.
Далее пробежка… Холодный воздух обжигал горло, гланды скукоживались, хронический насморк не давал вдохнуть полной грудью, каждые десять метров мы схаркивали мокроту и немножко крови.
Бежали до тех пор, пока семь человек не рухнут в беспамятстве. Симулировать не получится, всякому потерявшему сознание устраивали проверку и били сапогом по голове.
Потом мы взваливали тела себе на спины и ползли до финиша по маленькому щебню. Животы стираются в кровь до кубиков пресса, кожи на локтях и коленках не остается совсем, от дикой усталости я подбородком вспахивал землю…
Чтобы хоть чем-то помочь себе, я проматывал в голове старые школьные мысли… У нас была тоненькая, но основополагающая книжка — руководство мужчины. Одно из главных правил в ней гласило — Мужчина не имеет права жаловаться на жизнь! Вторым было — Закрывай глаза, когда умываешься с мылом…
Я перестану себя уважать если не справлюсь, буду проклинать если дам слабину! Все же правильно орал командир… — Если трудно и жить не хочется от изнурения, то просто стисни десна до тех пор, пока кровь не пойдет, главное язык не прикуси и ползи! Ползи сука! Мозг дает понять телу, что больше нельзя, ты соглашаешься с ним и всё равно ползешь дальше… В этой жизни не только мозгу нельзя доверять, даже к своей жопе нужно относится скептично.
Я в теле главный и ты мне не указ!
Выдержу, стерплю… Только нервирует и раздражает, что место где пролегает финишная черта определяет главнокомандующий и она с каждым днем всё дальше и дальше, а мы напротив, при таком образе жизни к финишу все ближе и ближе, как не парадоксально…
Рукопашный бой…
Очень трудно и неохотно заставлять себя бороться всерьез с теми, кого ты считаешь близким другом. Юноши такие же сироты как ты, росли в одном приюте, кушали с общей посуды одинаковыми столовыми приборами, перечитывали одни и те же книги и возможно влюблялись в одну и ту же девушку…
Халтуры запрещены! Если кто-то жульничал и бил не в полную силу и инструктор это приметил, то били уже тебя и поверьте, наказывали основательно, зубы летят при каждом ударе.
Людей вынуждают становиться злее, черствее, хладнокровнее и беспощаднее… Я понимаю, что такие и нужны на войне, но как же нам потом жить эту жизнь… Если я изничтожу мягкость и доброту, что покоятся внутри, то смогу ли потом проявлять ласку в отношении близких людей? Примет ли меня девушка, не ужаснется ли ледяных глаз и губ от которых идут мурашки по коже, но только не такие, как ты думал…
С каждым днем я сатанею все сильнее… Ты меньше зацикливаешься на тех моментах, если вдруг кого-то обидел. Чувства других людей уже где-то там, за той чертой, куда тебе не интересно заглядывать.
Злость лучше отчаяния, вот что мы уяснили в первую очередь. Агрессия придает сил, побуждает вскипать гормоны и действовать. Минус в том, что на глазах возникает красная пелена и разум затуманивается, но на войне он особо
