я теперь на коротком поводке у коллежского секретаря Викентия Саввича Двуреченского, который получил не только новый чин, но и априори лояльного сотрудника, который в будущем ничего не сможет делать без его непосредственного указания, – констатировал Георгий.

У чиновника снова расширились ноздри:

– Поводок пока еще длинный. И не нужно пытаться влезть в мою голову, предугадать мои мысли все равно не получится…

– А хотелось бы!

– Лучше зайди еще раз к Стеше и получи от нее указания.

– Да, поводок длиннее, чем я думал, – пошутил Георгий.

А у чиновника вновь расширились ноздри, уже в третий раз. Его благородный длинный нос порой выдавал эмоции, которых по-другому считать у этого загадочного человека и не представлялось возможным…

В это время в дверь постучали. Из коридора просунулась голова Тищенко, который осекся, увидев в кабинете еще и Ратманова:

– Викентий Саввич… Э-э-э… Я вам помешал?

– Да, мы еще не договорили…

– Нет, не помешали! – Жора решил самостоятельно завершить не очень приятный разговор. – Спасибо, Викентий Саввич, но служба не ждет!

Георгий нарочито низко поклонился коллежскому секретарю и вышел из кабинета. Удивленный Тищенко уступил ему дорогу.

4

Стефания Марковна привычно перебирала накопившиеся бумажки. Рядом стояла печатная машинка «Зингер». Все по классике. Барышня играючи управлялась с десятками уголовных дел и формуляров сотрудников полиции. Она была не сказать чтобы очень красива. Но молода и улыбчива. При определенных раскладах у них могло бы что-то получиться. Если бы Ратманов-Бурлак смог выкинуть из головы Риту. Пока же он даже гипотетически не представлял себя рядом с «секретаршей Двуреченского». Что, впрочем, не мешало ему перекинуться с девушкой парой ни к чему не обязывающих фраз:

– Хорошая погода на улице. Легкий морозец, но без сильного ветра. И снег падает красивыми хлопьями.

– Это вы мне?

Конечно, ей, кому же еще…

– Стеша, есть что-нибудь по мою душу? – поинтересовался он более фамильярно.

– Ратманов?

– Ратманов, Ратманов…

– Георгий Константинович?

Ратманов улыбнулся – всем же понятно, что да!

– Викентий Саввич Двуреченский просил передать, что вы сегодня заступаете на службу. И первые четырнадцать дней…

Жора мечтательно посмотрел в потолок и уже представил, как треножит по всей Москве опасных преступников. Одному из них он мысленно засунул в рот кляп. А второго уже привязывал увесистой цепью к батарее…

Но делопроизводительница пресекла его наивные ожидания:

– В ближайшие две недели ваша задача – изучить полицейские части, которые находятся в ведении господина Двуреченского. Это Мясницкая, Яузская, Мещанская, Басманная и Рогожская…

– Что значит изучить?

– То и значит. Вы должны наладить отношения с сыскными надзирателями, прикрепленными к участкам этих частей. Обойти сами участки вдоль и поперек, знать все проходные дворы, подозрительные меблирашки, притоны, темные трактиры и пивные, где обретаются фартовые. Завести по возможности собственную агентуру среди дворников, коридорных в гостиницах, маркеров в биллиардных, половых в подозрительных трактирах. Вербовке негласной агентуры, правильному оформлению бумаг и тому, как пользоваться сыскным кредитом, вас обучит Викентий Саввич.

– Уф… На это полгода не хватит, – вздохнул Ратманов. Но барышня тут же его оборвала:

– Это еще не все. Вам нужно дополнительно ознакомиться вот с этими бумагами, тщательно изучить все должностные инструкции и действующие в империи законы и поставить везде свою подпись. – Стефания Марковна закончила говорить и перекинула взгляд на кипу макулатуры, которая занимала большую часть соседнего стола и даже, что называется, с горкой. Сверху всю эту конструкцию прижимали несколько томов «Уложений о наказаниях уголовных и исправительных» – то бишь уголовный кодекс Российской империи.

Георгий присвистнул:

– Аккурат до Нового года.

– Половину до Рождества Христова, вторую половину до Нового года, – девушка взяла на себя роль капитана… капитана очевидности.

А пришелец из будущего припомнил, что до 1918 года в России главный религиозный праздник отмечали 25 декабря, а не 7 января.

– М-да… – только и произнес он, глядя на кипу бумаг. – И где мне все это подписывать?

– А вот тут, – кивнула Стефания Марковна на тот же соседний стол. – Обычно тут сидит заведующий столом приводов. Но сейчас он болеет, можете этим воспользоваться. Пока.

– М-да… – промычал Георгий вторично.

В управлении царили шум и гвалт, почти как на вокзале. Каждую секунду хлопали различные двери, с улицы приходили либо, наоборот, уходили бесконечные посетители. До своего личного кабинета, как у Двуреченского, простому агенту, да еще и второго разряда, было еще ой как далеко…

5

А ведь имелся еще Лодыга… Для которого находиться в бегах становилось уже нормой. Ратманов все еще хотел выяснить, где до недавнего времени тот сидел. И почему, собственно, Двуреченский не поставил Георгия в известность хотя бы о том, что рыжая бестия сбежала. Помогло налаживание неформальных связей со Стешей. Пара плиток шоколада фабрики Сиу – и вся информация была у агента. Сидел Лодыга в «Матросской тишине». Недолго, всего лишь несколько дней. И губернский, а ныне коллежский секретарь действительно мог об этом даже не вспомнить.

В 1912 году тюрьму, названную в честь существовавшей когда-то богадельни для матросов-ветеранов, основательно перестраивали. И стали перевозить Лодыгу вместе с остальными арестантами в другое место. Тогда-то бывший подельник Ратманова и сбежал, а заодно прихватил у одного из надзирателей револьвер, впоследствии наделавший шуму в «Эрмитаже».

А вспоминая о Лодыге, Георгий решил навестить в тюрьме… Хряка. Тем более что это была одна из его святых и должностных обязанностей – помимо перебирания бумажек и подготовки к 300-летию Дома Романовых изловить оставшихся членов банд, в которых он когда-то состоял сам, – шаек Хряка и Казака.

Все Хряковские, участвовавшие в нападении на Ратмана и Двуреченского в Сандуновских банях и после, уже были пойманы, изобличены и пребывали в местах не столь отдаленных. За исключением одного сбежавшего.

С Казаковскими сложнее… Но тоже никто из них особо не показывался, все залегли на дно, в последних экспроприациях и прочих преступлениях замечены не были. В городе как будто стало тише, в том числе благодаря Ратманову.

В отличие от Лодыги, Хряк сидел не в «Матросской тишине», а в «Бутырке», крупнейшей московской и главной пересылочной тюрьме всей России. В разное время компанию ему могли бы составить Дзержинский и Ворошилов, Маяковский и Нестор Махно. Но Ратманов сейчас об этом не думал, разве что совсем немного… Будет еще время… Пока же он прошел через несколько пунктов досмотра, миновал атмосферный двор внутри красивого тюремного замка и оказался в комнате для свиданий.

Из досье, которое попаданец однажды прочитал в будущем, он знал, что Хряк пробыл здесь недолго. За убийство Ратманова и покушение на Двуреченского атамана отправили на каторгу в Нерчинск. Но между двух революций он обрел свободу и доживал свой век в родной деревне на Смоленщине.

Одна неувязочка – Ратманов теперича был жив и даже относительно здоров, сидел как ни в чем не бывало в комнате для свиданий и дожидался своего прежнего босса.

– Свинов! – скомандовал тюремный надзиратель, и в комнату завели знакомого персонажа.