И на всякий случай потряс запястьем, чуть ли не сунув его Платону под нос.

Платон отвел руку Гордея Змеева в сторону.

— Ну нет, у тебя вообще цвет другой. Совсем не такой же как у нас.

— Такой же!

— Не-не, — поддержал Платона Иларион. — У нас вот фиолетовые браслеты, а у тебя этот… как его…

— Лиловый, — подсказала Евжена.

— Лиловый, точно.

— Это одно и тоже! — возмутился Гордей Змеев.

— А вот и нет, — скрестил руки на груди Платон. — Ну тебе-то, конечно не понять, я слышал рептилии все видят немного в ином цветовом спектре.

— Не тот цвет, — покачал головой Иларион.

— Даже не близко, — поддержал Лукьян.

— Нет, — согласилась Евжена.

— Точно нет, — мстительно поддержала я.

Яростный взгляд Гордея Змеева метнулся к Надежде. Ха, тоже мне. Нашел слабое звено.

— Я… я не разбираюсь, — нервно пробубнила она, отводя взгляд.

— Да посмотрите же!

Наши браслеты погасли.

Все, кроме браслета Илариона.

— Ничего не вижу, — покачал головой он.

Гордей Змеев сердито фыркнул.

— И что теперь?

— Топай, — посоветовал Платон. — Даже если бы ты просил нас подобрать тебя из жалости мы бы не согласились. Я резко против. Не после того, как ты позволяешь себе кидать все эти презрительные комментарии в адрес моего лучшего друга Лукьяна…

— Я думал, что я твой лучший друг! — возмутился Иларион.

— Я готов уступить эту почетную должность, — Лукьян поднял руки вверх в жесте капитуляции.

Очевидно, что он хотел остановить поток шуточек, который вот-вот должен был хлынуть из Платона. Но с тем же успехом можно было пытаться остановить реку.

— Ты думать не умеешь, оно и видно!

— Я будущий император! — не сдавался Иларион. — А ты будешь моим первым мечом!

— А я не хочу быть мечом. Я хочу быть врачом. И лучше — патологоанатомом. Помрешь — обращайся!

— Это должны быть мои слова! Это же я некромант!

— Ты пока даже дохлого таракана ни разу призвать не смог, какой ты некромант, ты позорище!

— Я будущий император!

— А Лукьян скоро отдаст небесам душу, судя по тому как он о ней заботится, пропадая в часовне. Кто по-твоему для патологоанатома ценнее? То-то и оно!

— Я так польщен, — покачал головой Лукьян. — Я так польщен, что сейчас расплачусь.

— Вам не кажется, что вы как-то сильно отклонились от основной проблемы? — снова влез Гордей Змеев.

— Почему ты все еще здесь? — поинтересовалась Евжена.

Я хлопнула себя ладонью по лицу.

Все это просто не могло закончиться ничем хорошим, и вовсе не потому что Гордей Змеев был ужасным всемогущим племянником ректора. Это не главная причина. Главная причина заключалась в том, что деление на команды с определенным количеством участников не могло быть случайным. Наверняка в этом был какой-то смысл. Так что по-хорошему мне стоило выступить гласом разума и прекратить попытки вытолкнуть змею из бочки.

Но.

Но Гордей Змеев все же был ужасным всемогущим племянником ректора.

А в нашей команде был Лукьян, которого Гордей мечтал прикончить с первой секунды знакомства.

Что может быть проще, чем подстроить на сложном и опасном испытании магических способностей несчастный случай?

Его ни в коем случае нельзя было брать в команду.

И наверняка так подумала ни я одна.

Что ж, эту яму Гордей вырыл сам. И ему не повезло в том, что все мы видели, как он махал лопатой.

— Я буду жаловаться ректору, — поставил нас в известность Змеев и драматично зачесав челку пятерней направился в сторону крыльца академии.

До его угроз никому не было дела.

— Я капитан команды! — цесаревич едва ли не топнул ногой от досады. — Я будущий император! Я! Я тут решаю, кто кому лучший друг, ясно?!

— То есть ты готов завещать свое тело науке?

— Нет!

— А что тогда?

Иларион вперил недовольный взгляд в Платона.

— Ладно. Я твой второй лучший друг после Лукьяна.

Платон ободряюще похлопал цесаревича по плечу.

— Вот видишь, капитан, все решаешь ты. Я тут вообще ни при чем. Так, рядом постоял.

— Замолчи! А теперь убираемся отсюда, пока Змеев не вернулся сюда со своим дядей!

— А ты знаешь куда идти? — уточнила я.

— Разумеется!

Он поднял горящий браслет и несколько раз взмахнул им по часовой стрелке. Раздался хлопок, и воронка телепорта выплюнула ему в руки свиток.

— Это и есть карта, — объяснил Иларион.

— Ммм, — протянула Евжена.

Вслед за Иларионом мы стали протискиваться мимо других студентов к воротам, спеша покинуть двор академии.

— Так-то я тоже не соглашался завещать свое тело науке, — запоздало сказал Хилков. — Как мы вообще пришли к этому разговору?

Но кого там интересовало его мнение.

Платон добрался до него и принялся толкать в спину.

— Ну-ну, это решение нашего капитана, Лукьян. А решения капитана что? Их надо уважать.

* * *

— Я клянусь, что они стояли здесь! — воскликнул Гордей Змеев. — И у них были фиолетовые браслеты. И у меня тоже!

Ректор вздохнул и развел руками.

— Ну, теперь уже ничего не поделаешь. Заклинание одноразовое и мгновенно рассеивается. Был бы ты капитаном — другое дело. Да и из команды тебя бы тогда, конечно, не выгнали…

— Меня не выгнали!

— Конечно-конечно. Я могу предложить только присоединиться к какой-нибудь другой команде. Уверен, господа Кемский и Львов будут счастливы твоей компании. Или ты можешь начать проходить испытания самостоятельно, а в процессе догнать свою команду. Количество участников ведь определено не просто так. Поначалу все будет нормально, но чуть позже они столкнутся с трудностями, и ты сможешь показать себя с лучшей стороны, придя им на помощь.

— Но это несправедливо!

— Считай это одним из испытаний.

— То есть это еще и отразится на моих баллах?!

Ректор мог только спрятать усмешку в кулак, изобразив покашливание.

— Это издевательство! Я пожалуюсь дяде!

— Ну так-то я ведь и есть твой дядя, Гордей.

Глава 16

Когда вам пять, вы не выбираете друзей. Вы не особо инициативны, так что в итоге вы зависаете в компании тех, кто живет в том же доме, ходит в тот же детский сад и копается в той же песочнице. Очень простая схема. И она же годы спустя порождает столько печальных истории о разорванных дружеских узах, рухнувших отношениях и связях, которые уже не восстановить.

Я не знала Платона, когда ему было пять, но мне очень хотелось верить, что тогда, за неимением иных вариантов, он по крайней мере дружил со своей головой. Сейчас-то они по всем признакам были в ссоре.

И, честно говоря, чувствовалось, что Платон тут такой не один.

— Когда вы оказались здесь так рано, я