Сознание Архимедона словно бы закидали камнями информации.

— Но это не важно, — переключило тему существо. — У меня есть к тебе… некоторое предложение. Стать жрецом. Моим жрецом.

— Но я нигде не видел ваших храмов…

— Они мне и не нужны. Просто мне нужно, чтобы кто-то… похоронил богов. Да, так будет понятнее всего. Их нельзя оставлять умирать просто так — считай, что это что-то наподобие правила. Вы же не оставляете тела Фараонов?

— Вы предлагаете мне убить своих богов? Я не могу пойти на такое…

— Нет, ты плохо меня слушал. Они умирают своей смертью — тебе нужно будет лишь предупредить их, а потом захоронить…

— Но как я сделаю это?

— Ты поймешь.

— Но вам разве не кажется, что эта задача будет мне не по силу? Один я не справлюсь.

— А я не говорил, что ты будешь один. Помни — ты не избранный. И не первый, с кем я… разговариваю. Да, вы сказали бы именно так. Думай.

Архимедон заметался — мысли закипели. Принимать предложение от непонятного божества, связанное с похоронами того, в кого веришь… Никто на такое бы не согласился.

Но хрустальный мир мечты юного жреца совсем недавно треснул, и теперь его нужно было собрать вновь, заполнив эту пустоту внутри. Лишенный смысла жизни и мечты выбирает первое попавшееся, к тому же, когда оно льстит стать жрецом нового бога. Эта перспектива нравилась Архимедону намного больше, чем оставаться вечным мальчиком на побегушках у Хотепа и Хоя. У тех людей, которые разбили его мечту на хрустальные осколки, открыв глаза на неправильную правду, с которой невозможно было мириться.

К тому же, как еще доказать, что ты — хороший жрец и можешь больше, чем делать массаж и разливать напитки?

— Я согласен, да простят меня Ра, Гор…

— Не продолжай, — отозвалось существо. — Им не за что будет тебя прощать. Но есть одно, но…

Жрец повел бровью.

— Чтобы рассказать богам об их скорой гибели, ты должен спуститься в подземный мир Осириса. А сделать это можно только одним способом…

— Вы убьете меня? — Архимедон пошатнулся.

— Нет, я же говорил, что никогда никуда не вмешиваюсь, да и не могу. Вещи прости идут своим чередом… и смерть тоже. Боюсь, что она уже наступила.

Архимедон не успел осознать сказанное, как вдруг все цветные, плывущие осколки миров и времен пропали, а жрец провалился во тьму.

У которой, как оказалось, есть дно.

* * *

Хотеп сидел в окружении прекрасных женщин, которые почесывали его спину и разливали напитки, как вдруг одна из них упала с жутким грохотом. Жрец обернулся посмотреть, что случилось.

А потом проснулся, резко задышав.

Сначала перед глазами бегало только темное небо с редкими звездами, а потом взгляд решил пометаться по комнате. И, остановившись на одной, определенной точке, замер.

Не отводя глаз, Хотеп растолкал Хоя.

— Хой, проснись! Проснись!

Громовой храп прекратился, раздалось не менее громовое чмоканье, и толстый открыл глаза.

— Ч-што такое?

— Ты это слышал? — Хотеп приподнялся на тонких локтях и вгляделся в какую-то точку. — Грохот?

— Не слышал ничего, кроме твоего храпа, — отмахнулся Хой и перевернулся на бок.

Тонкий жрец, как ненормальный, вскочил с кушетки и побежал.

— Ну что такое-то, а? — проревел толстый. — Ты успокоишься или нет?

— Ра всемогущий… — был ему ответ Хотепа, побелевшего от ужаса.

— Да что ж такое случилось, — Хой лениво, по-черепашьи, слез с кушетки и улиткой пополз к своему коллеге. Когда толстый дополз до тонкого, то тут же превратился в некое подобие деликатеса — в запеченную и размякшую улитку.

На полу валялось тело Архимедона, а рядом — папирус.

— Он что, помер? — мозговые процессы Хоя никогда не славились своей скоростью, но сейчас они стали еще медленнее.

Хотеп уже успел сбегать куда-то и притащить две палочки-жезла с фигурками животных.

— А вот сейчас и проверим.

Тонкий передал один из жезлов толстому. Жрецы встали около головы и ног Архимедона и взмахнули жезлами, сделав несколько движений руками, словно бы рисуя по воздуху бенгальскими огнями.

Ничего не произошло.

Жрецы переглянулись и попробовали еще раз.

Ничего.

— Он действительно умер, вот так, на пустом месте? — Хой рассматривал тело юноши.

— Люди умирают каждый день, еще минуту назад они были живы, а потом что-то случается… — тонкий заметил папирус, поднял его, пробежался глазами и побагровел. — Я же сказал ему ничего не брать из библиотеки!

— Что там?

— Он читал о судьбе богов, Хой…

— О, Сет его побери. По-моему, ему рано было об этом знать.

— Может и хорошо, что он помер?

Хой почесал бородку, а потом глаза его залила алая паника.

— А если придет тот старик-жрец, который рекомендовал его нам? Что мы ему скажем, а?

Хотеп сильнее сжал палочку-жезл в руке и посмотрел на тело Архимедона.

— Давай-ка его быстро мумифицируем. А потом скажем, как есть, или не скажем… Подумаем.

— И этим будем заниматься мы?! — Хой, любивший всякого рода мясные деликатесы, не очень любил вытаскивать эти деликатесы из человека.

— Конечно нет. Ты не знаешь, к нам прислали нового жреца для бальзамирования?

— Да, лично встретил этого молодого человека.

— Ну вот и отлично. Он новенький — на него и свалим, — тонкий жрец спрятал жезл в одежды и потер руки. — Но нести придется нам.

— Сет меня побери…

Хой, морщась от отвращения, схватил Архимедона за ноги, а Хотеп — за руки. Тело юноши пришлось нести под наклоном.

Верховные жрецы начали аккуратно пятиться прочь с террасы. Само действо напоминало игру «попробуй не врежься в стены», что, до определенной поры, у толстого и тонкого получалось.

Холл с колоннами был слишком уж широким, чтобы там произошел какой-то абсурдный конфуз, и его жрецы преодолели без проблем. А потом им пришлось спускаться вниз — и вот тут начались проблемы.

Хой потерял равновесие, споткнулся о ступеньку и свалился.

— Хой! Ты чего… — тонкий Хотеп, идущий впереди, не выдержал веса Архимедона и рухнул под тяжестью, даже слегка хрустнув.

Тело юноши упало и само собой преодолело несколько ступенек, издавая при этом не самый приятный звук.