— То есть, ты хочешь сказать, что бог… или боги… умерли?

— Да. А потом воскресли.

— А они уживутся все вместе? По опыту людей, много разных культур в одном месте редко чувствуют себя комфортно.

— Они боги, а не люди. Но… — Сирануш затянулась. — Этого карты мне не сказали и никогда не скажут. Слушай, тебе намного лучше без этих дурацких усов и в новом пиджаке!

— Мне было трудно на это решиться, — вздохнул Рахат. — Но некоторые вещи просто заставляют хоть что-то изменить в жизни. Мне так жалко, что с этой гробницей ничего не вышло…

— Наш городок не выдержал бы еще больше туристов, — пожала плечами хозяйка заведения. — Здесь лучше без них.

— Но я все же решил, что продолжу заниматься тем, чем и занимался. Просто… допустим, попробуем сделать так, чтобы туризм пошел на благо городу. А, как ты на это смотришь?

Сирануш улыбнулась — хитрой улыбкой, который обычно улыбаются провидцы, знающие, что будет впереди.

Сирануш не знала — но верила и догадывалась.

— Думаю, что это пойдет на пользу всем нам, — она снова затянулась, и облачко пара растворилось, унося вместе с собой тонкие мечты, которые обязательно должны сбыться. — Главное, почаще отправляй их сюда — здесь мы гостям всегда рады.

Рахат кивнул и прикончил яблоко. Потом турагент несколько раз ударил костяшками пальцев по столу.

— Бабушка Сирануш?

— Да, Рахат?

— Если все, что случилось — правда, то… в кого же теперь верить?

— Пусть каждый решит сам для себя, — она отложила кальянную трубку. — При таком разнообразии богов трудно не найти что-то себе по вкусу, да? И все останутся довольны.

Пылинки носились в паутинном сплетении солнечных лучшей — без какой-либо цели, просто метались себе и метались. Это был их мир — тихий, спокойный и никуда не движимый… Без всяких там божеств и полубожеств.

Иногда, правда, они оседали на чем-то, или залетали куда-то, застревая там — на этом все движение и кончалось.

Одна назойливая пылинка абсолютно ненамеренно залетела в нос Психовскому — и он чихнул.

Профессор потер все еще грязную бороду, посмотрев вниз — перед дверью стояли три белых тапочки.

Грецион улыбнулся.

— Опять они за свое, — профессор вошел в номер.

Психовский тут же скинул грязную одежду, отбросил ее в угол комнаты и отправился в душ.

Охлаждаясь под струйками воды, профессор задумался о том, что будет — ну, не с ним, естественно, а там, в божественном пласте. Своя судьба Грециона не беспокоила — он знал, что сейчас помоется, ляжет спать, а на следующий день сядет на самолет и вернется домой.

В разных оттисках это, естественно, происходило по-разному — со своими нюансами и мелочами, в своем, определенном порядке…

А вот в этом оттиске реальности из душа внезапно полился кипяток — Психовский выругался, тут же выкрутив на максимум кран с холодной водой.

А что было дальше — одному богу известно.

Только вот какому конкретно — вопрос.