– Наш повелитель, Али-паша Янинский, – важно начал он. – Властитель Албании, Фессалии, Македонии, Эпира и многих других земель, просит дорогих гостей принять извинение за ночное беспокойство. Он несказанно рад, что вы остались в живых.

– Позвольте узнать ответ, который мы должны передать адмиралу российского флота, – потребовал Метакса.

– Дружба с вами мне дорого обходится, – вдруг подал голос Али-паша. – Видите тех несчастных, стоящих внизу на коленях? – Мы выглянули с балкона во двор. – Лучшие мои воины. Они – бывшие славяне из Малороссии, Болгарии,

Сербии. Есть среди них и беглые преступники, конечно. Я их укрыл, обратил в правильную веру. Злее и безжалостнее бывают только кочевники. Отважнее – нет никого. Это они напали на вас ночью. Ненависть к соотечественникам не даёт им покоя. Я приказал не трогать вас, но они ослушались. Теперь я вынужден командирам отрубить головы, а рядовых посадить на кол. Можете передать Ушак-паше, что вы убили сотню моих лучших людей.

– Мы не за этим приехали, – возразил Метакса.

– Я знаю, – кивнул повелитель Янина. – Но что свершилось, то свершилось.

– А если мы попросим простить этих несчастных? – вмешался я. – Они же были вчера пьяны.

Али-паша пронзил меня ледяным взглядом.

– Молодой человек, – сказал он чётко и тихо. – Всевышнему, как и мне, все равно: был преступник пьян или трезв. А чтобы держать железную дисциплину в войске, надо заставить каждого воина бояться своего повелителя больше, чем смерти. Если я их пощажу, то в другой раз меня не послушается все войско. Я такого не могу допустить.

Он сделал чуть заметный жест, и палачи, взмахнув мечами, сделали свою работу. Головы покатились по земле, разбрызгивая кровь. Тела рухнули и забились в конвульсиях.

Я чуть не лишился чувств, но устоял на ногах.

– Адмирал ваш плохо знает меня, – произнес Али-паша твёрдо, но очень тихо. – Он вмешивается не в свои дела. Я имею фирман от Порты, коим предписывается мне завладеть Превезою, Паргою, Воницою и Бутринтом. Земли эти составляют часть материкового берега, подвластного мне. Вашему адмиралу приказано завоевать только острова. Какое ему дело до материкового берега? Здесь я являюсь визирем султана Селима. Под моим управлением несколько областей. Только султану я готов давать отчёты о моих деяниях. Только ему, и никому другому. Только султану я подчиняюсь, и больше никто не вправе давать мне указаний. Я легко мог завладеть островом Святой Мавры. Мои воины были готовы переправиться через пролив. Но я остановил их, видя приближение союзной эскадры. Я поступил честно, а ваш адмирал не допускает меня овладеть Паргой! Что он думает?

Егор оставался невозмутимым, выслушивая упрёки Алипаши. Как только тиран замолчал, приникнув к трубке, Метакса спокойно ответил:

Вашему превосходительству стоит написать обо всем – адмиралу Ушакову. Приложить к письму копию султанского фирмана. Адмиралу неизвестны повеления, которые вы получили от султана Селима, касаемые материкового берега.

– Я никому не обязан сообщать содержание султанских фирманов, – возразил он, зло сверкнув глазами. – И вовсе не потому, что я чего-то боюсь, – страх мне неизвестен. Я не желаю рассорить турок и русских. Мне от этого пользы никакой не будет. – Он пыхнул дымом. Потребовал другую трубку. – Ушак-паша напрасно меня огорчает. Он вскоре будет нуждаться в моей помощи. Ему потребуются войска для штурма Корфу. А я в его помощи вовсе не нуждаюсь.

– Поверьте, Ваше Превосходительство, – как можно искреннее сказал Метакса. – Адмирал Ушаков не думал вас чем-то оскорбить. Напротив, он ищет дружбы с вами. Единственное, что его возмутило, ваш поступок с консулом Ламбросом.

– Ламброс виноват во всем! – гневно воскликнул повелитель. – Он же прекрасно знал, что я намерен взять Перевезы. Так почему он не убрался на остров? Так нет же, он остался здесь, да еще советовал французам и настраивал горожан против меня! В своём доме он собирал французов и горожен на совещания. Ламбросо – предатель. Он недостоин ни покровительства Ушак-паши, ни моей пощады.

Надо было как-то хитрить. Метакса предположил:

– Может быть, завистники Ламброса клевещут на него? Какая ему выгода бороться против Вашего Превосходительства на стороне французов? Он, как и все российские консулы, имеет официальное извещение о войне против Франции. И о том, что Россия и Турция нынче в союзе. Консул Ламброса был так же извещён, что сюда прибывает союзная эскадра. Зачем ему было уезжать? Он находился в полной уверенности, что его примут, как чиновника дружеской державы. А вместо тёплого приёма его ограбили и отправили на галеры, как преступника. Такое обращение с дипломатическими лицами оскорбляет лично государя императора и всю Россию. Вы, Ваше Превосходительство, показали явную неприязнь к русскому обществу.

– Неправда! – воскликнул Али-паша, подпрыгнув на диване. Вновь едва заметная волна страха пробежала по его лицу. – Я русское общество уважаю. Русский народ храбрый и миролюбивый. Если хотите знать, я даже князю Потемкину оказывал важные услуги. Вот это был человек! Он умел дружить! Ценил меня. Во всех письмах объяснялся со мной, как с истинным другом. А какие подарки он мне слал! Чудо! Дары, достойные султана! Оружие, сбруи, посуду…. Жаль, у меня с собой нет его подарков. Я бы вам показал. Ох! Потёмкин был великий, необыкновенный человек. Он хорошо знал людей, знал, как с ними обходиться. Ох, если бы он был жив теперь! – Али-паша сделал печальное лицо и покачал головой. – Был бы жив… Ваш адмирал тогда бы писал мне по-другому.

– Будьте уверены, был бы жив князь Потёмкин, он принял бы точно такое же участие в судьбе Ламбросы. Консул не является частным лицом, он – доверенная особа государства Российского и лично – императора.

– Хорошо, – сдался Али-паша. – Я велю освободить его. – Однако он не хотел просто так сдавать позиции. – Но у меня условие, – вдруг сказал он. – Ушак-паша должен отвести свой отряд от Парги и не вмешиваться в мои дела.

– Он этого сделать не может, – твёрдо ответил Метакса. – Иначе подвергнется гневу Императора. Он обязан защищать паргиотов.

– Парга – мой город, – настаивал Али-паша.

– Парга никогда не был подвластен Оттоманской Порте. Город принадлежал Венеции, затем отошёл французам. Нынче Парга добровольно сдался союзной эскадре. Над стенами города развиваются флаги России и Турции.

Али-паша потребовал кофе. Долго морщил лоб, думал, бормотал что-то себе под нос, затем с досадой сказал:

– Я сам оплошал. На пять деньков раньше взял бы Первезу, а там бы и до Парги дошёл. Не стал бы атаковать со стороны гор, а ударил бы с моря.

– За что же