африканских рабов, а затем не мешкая отправился в горы. Его предупреждали, что в горах скрываются беглые рабы и пираты, поэтому для европейцев там небезопасно, – но риск был оправдан. Его сумка быстро заполнялась образцами – орхидеями, папоротниками и другими удивительными растениями. В течение следующего года Слоан сумел собрать более 800 новых видов растений: каждый образец был аккуратно высушен и прикреплен к листу бумаги, а листы вклеены в пухлый том. Официально Слоан прибыл на Ямайку в 1687 г. в качестве личного врача нового губернатора острова, герцога Альбемарля. Но здоровье подопечного интересовало Слоана куда меньше, чем природа тропического острова. (Если уж начистоту, губернатор скончался меньше чем через год после его приезда.) Вернувшись в Лондон в 1689 г., Слоан взялся за написание монументального труда, который был опубликован в виде двух больших иллюстрированных томов под названием «Естественная история Ямайки» (1707–1725){239}.

Вскоре после выхода двухтомника Слоана избрали президентом Королевского общества и президентом Королевской коллегии врачей, и Слоан стал одним из самых влиятельных натуралистов начала XVIII в. С ним консультировался сам Карл Линней – он даже нанес коллеге визит в Лондоне и включил часть сведений из его «Естественной истории Ямайки» в свою «Систему природы». После смерти Слоана в 1753 г. вся его коллекция, к тому моменту насчитывавшая более 70 000 образцов растений, животных, минералов и предметов древности, была приобретена парламентом и легла в основу экспозиции Британского музея, а впоследствии – Музея естественной истории в Лондоне. Своим успехом Слоан не в последнюю очередь был обязан пониманию взаимосвязи между естественной историей и экономикой. На первой странице труда о Ямайке Слоан напоминал читателям, что представляет собой остров: «…наиболее крупное и наиболее значительное плантационное хозяйство Ее Величества в Америке». Далее он подробно описывал все виды ценных сельскохозяйственных культур: в тот период, когда британцы, наращивая использование рабского труда, преобразовывали Вест-Индию в процветающую плантационную экономику, это была более чем своевременная информация.

Сам Слоан извлекал немалую выгоду из всего происходящего. Его супруга была совладелицей большой сахарной плантации на Ямайке и имела право на треть ее прибылей. Он также инвестировал в ряд финансовых схем в Северной и Южной Америке, в том числе в предприятие по продаже «ямайской коры» – еще одной альтернативы дорогостоящей хине{240}.

Был и другой важный фактор, позволивший Слоану добиться такого успеха: контакты с африканскими рабами в Вест-Индии. Однако отношение Слоана к знаниям африканцев и используемый им язык отражали типичные расистские взгляды той эпохи (это касается и многих других европейских натуралистов, с которыми мы познакомимся в этой главе). Тем не менее в «Естественной истории Ямайки» он открыто признавался, что собирал ботанические сведения, расспрашивая «местных жителей, будь то европейцы, индейцы или негры». Его внимание особенно привлекло одно растение. «Негры-коромантины называют его бичи; они употребляют его в пищу и для излечения болей в животе», – объяснял Слоан. «Бичи», как называли на Ямайке орех колы, действовал как стимулятор, излечивал желудочно-кишечные расстройства, а также придавал застоявшейся воде свежий вкус. (Позже, в XIX в., орех кола станет одним из ключевых ингредиентов кока-колы, знаменитого напитка.) Несмотря на упоминание «бичи» в «Естественной истории» Слоана, он был родом не с Ямайки, а из Западной Африки. Слоан и сам это знал – он отмечал, что орех кола выращивался «из семян, привезенных сюда на корабле из Гвинеи». В Западной Африке этот орех традиционно использовался в медицине, а также был символом доброй воли – соседи и гости обычно обменивались ими на различных церемониях. «Кто приносит орех кола, тот приносит жизнь», – гласила поговорка западноафриканского народа игбо. По горькой иронии судьбы орех кола, традиционный знак дружбы, попал на Ямайку на невольничьих судах: порабощенные африканцы жевали его, чтобы выдержать невыносимые условия плавания{241}.

Рис. 20. Орех кола с дерева «бичи»: иллюстрация из книги Ганса Слоана «Естественная история Ямайки» (1707–1725)

Как вскоре обнаружил Слоан, на Ямайке было много и других растений африканского происхождения. В основном они росли на так называемых кормовых участках: чтобы не заботиться о пропитании своих рабов, европейские плантаторы выделяли им крохотные участки неплодородной земли, где те должны были сами выращивать себе пищу. Слоан потратил немало времени на изучение этих «негритянских плантаций», как он их называл. Он расспрашивал работавших там африканцев о продовольственных культурах, привезенных из их родных земель на борту невольничьих кораблей. Ему показывали ямс, африканское просо и черноглазую фасоль (светлые бобы с темным пятнышком у ростка) – эти растения дарили порабощенным африканцам вкус дома даже на далекой враждебной чужбине. Так на Ямайке Слоан многое узнал о флоре не только Вест-Индии, но и Западной Африки{242}.

По всей Америке европейские натуралисты расспрашивали порабощенных людей в надежде получить сведения о новых растениях, которые обладали целебными свойствами или каким-либо иным коммерческим потенциалом. Впрочем, более правильным словом будет «допрашивали»: в те времена это нередко делалось с позиции силы. Европейские рабовладельцы относились к африканским рабам и их знаниям как к собственности, которой могли распоряжаться по своему усмотрению. В 1773 г. шотландский плантатор Александр Дж. Александр описал ряд экспериментов с «целебными снадобьями негритянских докторов», имея в виду лекарственные растения, применяемые африканскими рабами. Александр, изучавший химию в Эдинбургском университете, разузнал, как рабы на его гренадской плантации лечили фрамбезию – очень болезненную кожную инфекцию, широко распространенную в тропиках. «Метод негров состоит в том, что человека заставляют дважды в день стоять в бочке, где на малом огне кипит котелок, чтобы человек обильно потел, и при этом дают отвар из коры двух деревьев, которые в этой стране называют Bois Royale и Bois fer [королевским деревом и железным деревом]», – писал Александр. В письме Джозефу Блэку, профессору химии Эдинбургского университета, Александр сообщил о «поразительных» результатах: все, кого лечили этой корой, выздоровели в течение двух недель. Ее образцы Александр отправил Блэку, предложив тому провести химический анализ состава коры{243}.

Врач Генри Бархэм, состоявший в переписке со Слоаном, сообщил о похожем случае на Ямайке. Бархэм долгое время страдал воспалением суставов ног и сильной лихорадкой, почти потеряв надежду вылечиться. «В один день, когда я принимал ванну, по дому проходил один из моих негров, – вспоминал Бархэм. – Он сказал: "Хозяин, я могу тебя вылечить". Он тут же принес кору этого дерева и немного листьев и сказал мне купаться в его настое». Это дерево местные африканцы называли «свиная слива». По словам Бархэма, после купания в этом настое он полностью выздоровел: «Ко мне вернулись силы, а также крепость ног – как прежде». Другой ямайский врач по имени Патрик Браун описал лечебные свойства «червячной травы». «Это растение издавна служит неграм и индейцам, которые первыми узнали о его качествах, а такое название происходит от особой действенности в уничтожении червей», – сообщал Браун.

Европейские натуралисты также интересовались ботаническими знаниями африканцев. Влиятельный естествоиспытатель Джеймс Петивер из Лондона в начале XVIII в. опубликовал каталог «Некоторые растения Гвинеи»: эти растения были собраны служащим Королевской Африканской компании в Западной Африке. Петивер перечислял африканские названия и лечебные свойства каждого растения: например, «конкон» использовался как глистогонное средство, а «акроэ» – как тонизирующее, для восстановления сил{244}.

К концу XVIII в. некоторые европейские врачи начали допускать (хоть и неуверенно), что африканцы могут знать о ряде растений больше них. В Суринаме один голландский врач написал, что «негры и негритянки… знают о целебных качествах растений и используют их для лечения, посрамляя врачей, прибывших из Европы». Другие были более сдержанны в своих оценках. По уверению некоторых, африканцы действительно многое знали о растениях, но у них отсутствовал системный подход, основанный на классификации. Печально известный плантатор с Ямайки Эдвард Лонг выдвигал именно этот аргумент, утверждая, что «эти дикари – ботаники по наитию». Но Лонг ошибался. Ботанические знания африканцев редко фиксировались в письменной форме, однако