и скачете на лошадях, потому что это положено вам по службе. А я очень хороший пешеход. Знаете, прошлым летом я каждое утро ходил из деревни, где мы отдыхали, до станции двадцать верст, чтобы получить письма для моей любимой женушки, – и для меня это была просто приятная прогулка.

– О, да вы молодец! – воскликнул Савин, поднимая бокал. – Но мне почему-то в это мало верится.

Ведерников покраснел:

– Вы хотите назвать меня лжецом?

Николай замотал головой:

– Ни в коем случае. Я считаю себя хорошим пешеходом, но очень сомневаюсь, что пройду запросто двадцать верст.

– Хотите пари? – вдруг предложил артист и выпятил грудь.

Савин еле сдержал смешок. Он не верил своему счастью.

– Вы предлагаете пари? – поинтересовался Николай, скорчив серьезную мину. – Что ж, отлично. Даю триста рублей, что вы, тотчас выйдя из Красного села, отправитесь в Петербург и вернетесь завтра не позже полудня.

Ведерников демонически расхохотался.

– Это для меня пара пустяков, милый юнкер. – Он подмигнул жене, внимательно слушавшей их разговор. – Гоните свои триста рублей – вы их проиграли.

– Я еще ничего не видел, – пробурчал Николай. – Хотите поддержать пари – ступайте в Петербург. А деньги есть, не волнуйтесь. Вы получите их, как только возвратитесь не позже полудня.

Он вытащил из кармана триста рублей и помахал купюрами перед носом Ведерникова.

Тот, заскрипев зубами от жадности и нетерпения, немедленно засобирался в дорогу.

Когда его спина скрылась за деревьями, Савин подошел к прекрасной актрисе, оставшейся в одиночестве, и прошептал в маленькое ушко, скрытое завитками волос:

– Ваш супруг непременно вернется, но не сегодня. А вам нужно где-нибудь провести эту ночь. Предлагаю мою квартиру.

Молодая женщина согласилась слишком уж быстро, и Савин решил, что ей не впервой обманывать мужа.

Теперь, вспомнив всклокоченные волосы вернувшегося актера, его красные руки, нервно пересчитывавшие купюры, Николай от души рассмеялся:

– Помню, помню, мой друг.

Хвостов вдруг посерьезнел:

– А помнишь ли ты Николая Константиновича, великого князя?

Николай помрачнел:

– Как же я мог его забыть? Кстати, ты не знаешь, что случилось с Фанни?

– Я бы желал узнать, что произошло у вас, – отозвался Яков, косясь на жену, продолжавшую болтать с полной дамой. – Честно признаюсь, одно время я считал тебя непорядочным человеком, который подставил князя. Что там за история с бриллиантами? Николай Константинович сначала обвинял в краже тебя, а потом, через какое-то время, снова полностью признал свою вину. Александра Иосифовна нашла у него много долговых расписок и сделала вывод, что ее сын все же украл бриллианты, чтобы расплатиться с долгами. Это правда? И как ты оказался замешан в таком деле? Зачем сдал их в ломбард?

Савин закусил губу. Неожиданное благородство князя произвело на него неприятное впечатление.

– Я сдал бриллианты в ломбард, потому что об этом меня попросил князь. Он знал, что Фанни предпочла меня, потому что ей надоело ждать, когда Николай Константинович на ней женится. – Это была полуправда, и ему не стоило труда ее говорить. – Бедняга хотел вернуть ее во что бы то ни стало – и украл бриллианты у своей матери, передав их мне. Моя задача состояла в том, чтобы отнести их в ломбард и передать вырученные деньги Фанни. Князь надеялся: после этого балерина к нему вернется. – Савин схватил Якова за локоть. – Скажи, что с ней стало? Я предпочел уехать на войну, чтобы не стоять на пути двух замечательных людей.

– Ее выслали из России сразу после твоего отъезда. – Яков нахмурил брови. – Его тоже, но сначала объявили умалишенным.

– Ах, вот как. – Николай дернул себя за ус.

Для него все закончилось хорошо, даже слишком хорошо,