сделал шаг назад. Черноволосая женщина в пёстром платье с пышными юбками стояла перед ним, чуть покачиваясь. Со своего места я не могла рассмотреть подробностей, но от происходящего липкий страх потом заструился между лопаток. Отвратительное зрелище, притягательное в своей противоестественной красоте. Ноги сами потянули меня ближе. Хотелось подробностей, кажется, я начала понимать досужих сплетниц, что всегда первыми оказываются на месте любого происшествия.

— Арем, — маг попытался помешать, но ужасающее зрелище тянуло как магнитом, и я подошла ближе.

Погибшая оказалась молодой, может быть лет девятнадцати, с копной иссиня-чёрных волос, длинной до талии. Симпатичная покойница. Но не это привлекло моё внимание, а кожаная куртка на застёжке-молнии.

— Она как я, попаданка, — возглас получился эмоциональным и громким — инквизитор моментально оказался возле меня.

— Почему ты так решила, Таисия? — от его голоса кожу покрыли мурашки. Сразу захотелось спрятаться там, где Арвейн никогда меня не найдёт.

— Потому что у вас здесь нет таких застёжек. Не прижилась идея, всё шнуровки, крючки, пуговицы, но не молнии, — у Николаса аж глаза вспыхнули, и зрачок будто стал вертикальным, прежде чем он устремил взгляд на покойницу.

— Ты смотри-ка, правду говоришь, — и скользнуло в голосе лёгкое шипение. Так, это мне от стресса показалось. Возьми себя в руки, Тася.

— А говорил, что здесь меня ждёт новая жизнь, — как-то обыденно и очень-очень грустно пожаловалась убитая. Я икнула, отступила на пару шагов. Упёрлась во что-то спиной и заорала. От полноты чувств.

— Как вас зовут, ирнэ? — вновь вмешался инквизитор.

— Марлена Джонс. Марли.

— Кто обманул вас, ирнэ Марлена?

— Виктор, мой парень. Он обещал, — спокойствие покойницы испарилось, она распахнула подёрнутые мутью глаза, и вот теперь мне стало жутко.

— Уходи, — короткий ясный приказ и тело падает к нашим ногам с неприятным глухим стуком. — Арлин, проследите, чтобы показания погибшей и все её воспоминания доставили в цитадель.

— Да, элистер, — кажется, молодой маг пребывал в чистейшем восторге, в отличие от меня.

— Разве воспоминания можно извлечь? — взгляд от бедной Марли я оторвала с трудом и постаралась сосредоточиться на мрачном инквизиторе.

— Вашим образованием и правда пренебрегли. Арем Черниговская, инквизиторы способны прочесть любые воспоминания, если дано разрешение верховного. То есть, моё. И показания ребята получат без проблем, главное, чтобы девушка помнила подробности.

Он говорил так, что у меня все сомнения исчезли. И появилось неприятное чувство собственной уязвимости.

— Я подожду вас дома, элистер Арвейн, — держаться подальше от опасного мага.

— Вы моя тень, я ваш страж, Таисия. Прекратите усложнять нам жизнь. До тех пор, пока не получится выяснить, что же до такой степени привлекает всевозможных похитителей, побудете в поле зрения инквизиции.

— Мне страшно, Николас. Это можно понять?

— Для безопасности есть цитадель и лично верховный. Чего ещё не хватает?

— Свободы распоряжаться жизнью?

— Эта уже распорядилась! — припечатала мужчина. Крыть оказалось нечем, настроение окончательно испортилось. Хотелось плакать и домой. К Лёшке, такому знакомому, привычному, родному. В магазин, за кассу. К покупателям, не всегда приветливым, но нормальным. Не способным разговаривать с мёртвыми.

В цитадели царило непривычное оживление. При появлении верховного поторопились с докладами подчинённые и мне стало скучно. Сидеть в мрачном кабинете и слушать отчёты, на непонятные мне темы. Почему нельзя было оставить меня в доме Марахби? Хотя нет, там Геран, не готова пока находиться наедине с этим мужчиной.

— Таисия, вы уснули? — Жёсткие черты лица, манера вкрадчиво говорить, и острый взгляд, создавали несколько дисгармоничный образ, впервые на это внимание обратила. Он кажется изваянием, неподвластным страстям. А вот уязвимый, измученный болью, этот мужчина становился обычным человеком. Вот разумом понимаю глупость сравнения, но за работой он походил на демона. Какими их в интернете на картинках изображают. Не для любования школьниц, а для запугивания грешников. Сейчас передо мной как раз сидел такой «пугалка»: сосредоточенный, каменно-холодный. Только под кожей словно огонь перекатывается. Неужели очередной приступ на подходе? А вот он ещё не осознал, не ощутил опасность.

— Вы бы подчинённых отослали, элистер. Сейчас станет жарко, — сомнение, мелькнувшее в глубине серых глаз, быстро сменилось решимостью.

— Продолжим после обеда. К сожалению, я вынужден заботиться о арем Черниговской, — ой, это что, типа я виновата? Решил не терять лица за мой счёт?

— Не стоит из-за меня прерываться, — пускай страдает, гад такой.

— Таисия, вам не идёт жестокость, — инквизиторы подчинились воле начальства, и мы остались наедине. Всполохи под кожей становились всё ярче, словно стекаясь в центр груди.

— Неужели не чувствуете? — как заворожённая коснулась пальцем крепкой шеи, пытаясь поймать кончиком золотистую горячую змейку. Клянусь, она пульсировала и согревала, тянулась к моей руке. Мужчина закаменел, напряжённо наблюдая за мной. Боится чего?

— Что именно? — мне кажется, или он немного охрип? А вот нечего было орать на того ушастого паренька в мантии инквизитора и с лицом мальчишки-старшеклассника. Или придумал себе, будто у него связки как канаты, всё выдержат?

— Огонь, — подчиняясь внезапному озарению, бесцеремонно взялась расстёгивать рубашку мага. Так и есть, алое и золотое сияние заполняет широкую грудь. — Кажется, вода не поможет, вы сгораете изнутри, элистер. Вот я глупая, почему сразу не поняла. — Ладонь скользнула на литые мышцы, под которыми сильно и быстро билось сердце. Приятное ощущение силы, не его, моей, личной. Заполнившей до краёв, насытившей внутреннюю пустоту, ранее неосознаваемую. А потом пришла боль, и я закричала, не в силах сдержаться. Меня словно мокрую тряпку выкручивало и отжимало, судя по ощущениям. Пламя под пальцами плясало в такт сердцебиению верховного, но он не выглядел страдающим на этот раз. Это я оказалась в эпицентре бушующего проклятья. Требующего отпустить и не вмешиваться.

— Таисия, с вами всё хорошо? — издевается или правда не понимает от чего я кричу, срывая горло? Огонь его проклятья теперь сжирает моё тело! — Вдохните и постарайтесь расслабиться, — юморист блондинистый. Он сам сильно ночами расслаблялся? Мамочки, что же так больно. Когда это закончится? Я уже поняла, что переступила грань дозволенного. Посягнула на божественное.

Отпустило резко. Оказалось, что я по-прежнему сижу возле Николаса, ладонь покоится на его хорошо развитой голой груди, сияние под тёплой гладкой кожей угасло и больше не рассмотреть каждую венку. А в голове гудит набат чужого раздражения. Не моего.

— Почему вы даже не попытались мне помочь? — шепнула, не рискуя говорить громко.

— В чём? Вы упомянули огонь и вдруг замерли, глядя в одну точку.

— Я кричала от боли! Элистер, многое могу понять, но не безразличие к страданиям живого существа!

Инквизитор поморщился, отодвинулся от меня.

— Вы не издали ни звука за эти минуты, арем.

— Элистер, я видела, как под вашей кожей