когда рядом человеческие были, а когда не были…

— Так мы вместе не всегда ходим, бывает и порознь. У «Михея» то же свои дела есть…

— Это ж какие?

— А ты сам и поинтересуйся…

— Ну ты скажешь тоже…

— Да кто его знает, откуда он взялся, куда ходит, почему так долго живет — Богу так угодно… Мне ведь тоже… Я вона Прохора всего на пять весен младше, а кто из людей, окромя ветхозаветных, по столько лет землице то надоедал. А и конца края, рОдный мой, не видно.

— Никодимушка, ну пошел я, ты уж им подмог-ни…, я б и сам, да обещался быть к ночи в Демяне…

— Бог тебе помогай!..

— Во славу Божию!..

Прохор исчез, будто растворившись в траве, Роман Викторович так еще и не пришедший в себя, прильнув к Олегу, прошептал:

— Я с этим не хочу…, не могу… — Никодим услышав, улыбнулся, и не сдержавшись проиронизировал:

— Ты мил человек, дрожь то из пяток выгони, «Михей» доброго человека еще ни одного не тронул. Вот ежели бес в тебе, так он его из тебя вырвет… В Бога то веруешь?!

— Не верует он, дядь…, ну так у каждого ж своя дорога то к храму…

— И то верно…, ты не молчи… Предупрежу тебя…

— Роман меня зовут…

— Роман…, так вот…, предупреждаю: в бору том ты увидишь конец своих желаний и жуть своих страстей — так мне старец, Царствие ему Небесное говорил, еще когда только, по слухам, поступал в монастырь. Кого тогда выбирали, вот как нас с Прошей, того, прежде всего, сюда вели — с этого начинали. Многих опосля этого паломничества, даже монашествовать не оставляли. А старец тот и не интересовался даже ничем, просто в глаза смотре… — с минуту смотрел, и либо улыбался, либо головой качал и крестился. Так что, если в себе беса чуешь, то подумай прежде… Понимаешь?

— Викторович, че молчишь? У нас принято на вопросы отвечать, а то ведь понять ни так могут… — Смысловский совсем не хотел никуда идти, но сила внутри него давно переборола его собственную. Дрожь «из пяток» выгнать он мог, поскольку совсем не владел сейчас собой, особенно после пережитого.

Воля его, подчиненная древнему змию злобы, толкала на что угодно, ибо чувствовала приближение давно ожидаемой жертвы.

Многих несознательных и увлеченных искусительным соблазном язычества приводил этот демон к разным жертвенникам, но мало кто из них был понастоящему охвачен им, а потому и не следовал вражьим для человека наставления до конца. Современные вообще мало во что верят, хотя и одному и тому же часто поклоняются, но все больше к дьяволу приводят тщеславие, гордыня, мамона, прочее, что ими поражается, только одержимые идут до конца.

Все больше с его точки зрения баловством занимались эти тщедушные человечишки, не то, что в ветхие времена, а здешние то и совсем слабы — то кошку, то птицу, какую принесут в жертву, один даже кровью барана окропил оросил жертвенник, а потом сжег его. Душу то этот язычник губил весьма успешно, других увлекал, даже записал на видео и выложил в сети интернета, потом гордился и тщеславился. Сюжет собрал многих последователей, но все это мелке дела, не чета прежним, а услады хотелось, утопающей в ужасе, крови, чистоте жертвы, ее непорочности и невинности.

Были и такие, которые подталкивали детей к смерти, придумывая разные комбинации ходов, даже доходили до использования современных средств — интернета, но ни одного среди них не было, которые именно ему бы принесли жертву и именно так, как в прежние времена. Удивительные эти люди, все, что они делали, творили ради своих гордыни и эгоизма. Они очень быстро склонялись во тьму, потакая злому началу, но размножали его ради своего удовольствия, никому не посвящая, никому не кланяясь, никого не ублажая. В ветхие времена, получая злую силу, платили во сто крат, зная кому обязаны, кому за что и зачем жертвуют.

Теперь же зло и его силы настолько вживаются в людей, что они мнят себя то богами, то самим сатаной. Злому воинствующему духу и это очень приятно, и гниющий запах такой гибнущей души его ублажает, но собственный эгоизм бесов требует подчинение себе, ибо нужна заслуга личная, а эти же сами находят возможность стать злыми и страстными. Конечно, человек не способен сам, собственными своими волей и разумом прийти к подобному — как бы он ни был испорчен генетически, образ Божий в каждом, как и сопутствующее этому желание Создателя спасти свое творение, Его бесконечная любовь и милосердие не допускает самоуправства индивида в сторону зла, но духовная слабость современного гомо сапиенс с такой молниеносной быстротой впускает в него злобных духов злобы, что кажется, будто происходит самочинье в самоопределение, без помощи кого-либо.

Современный человек так же стремиться ко злу, как и к своей смерти! Причем он не нуждается в сильных искушениях, поддаваясь только помыслам о них, и не уступает тяжким и болезненным испытаниям, что были прежде, но живя в комфорте и удобстве, изнеженный, готов сдаваться под нажимом опасений об изменении своего положения к худшему. Кажется, что сегодняшние люди е дожидаясь искушения воинствующего духа злобы, сами ищут пороки, которые с готовностью принимаю, так и злым силам скоро работы не останется…

Нет зла, но есть злые люди, выбирающие эту сторону, подчас только ради удобства своего существования. Знай: они, что этот контракт дает им мизер удовольствий во вспышке своего краткого существования в обмен на вечное отчаяние, попросили бы у Бога самую скорбную участь с самыми страшными муками, дабы в бесконечном будущем воздалось сторицей…

Собака произвела мощное впечатление на Романа, еще большее, граничащее с испугом, несла в себе неизбежность посетить этот загадочный и многообещающий бор не в предполагаемом составе, а с еще двумя попутчиками, одного из которых он просто боялся, второму, изо всех старался не открыть свою сущность и служение темным силам, что, как он уже понял, вряд ли получится, ведь этот странный, «ветхий» годами и умудренный опытом человек и назначен Проведением более ста лет назад для охранения этих мест, возможно последнего оплота истинной веры и мест, где человек может увидеть себя настоящим сейчас, а свою душу после кончины.

Он видел, чувствовал всем трясущимся нутром, что «страж» видит его насквозь, а его пес, чует его нутро, да и не зря появились они здесь, а теперь этот вопрос, явно заданный в виде «лакмусовой бумажки», которая обязательно проявит его приверженность злу. Отставив всю свою индивидуальность, уничижив всю свою волю, Смысловский