Фелиция определенно была другого мнения о нем. Нельзя смотреть на мужчину с такой нежностью, если дрожишь от страха под его грозным взглядом. Будь так, он бы точно понял, вот, например, сейчас он видит ее босые ноги, и красивые пальчики шевелятся явно не от ужаса.

Впрочем, едва ли разговор дается ей легче, чем ему.

Но это не важно. Леди Скарсфелд может выглядеть располагающей и милой, елка все равно исчезнет из гостиной до наступления утра.

— Я видела, как вы ведете себя с сестрой, Исайя, вот тогда вы настоящий. Потом вы надеваете маску, чтобы скрыть свои подлинные чувства. Я хочу знать, зачем вы это делаете?

— Боюсь, вы не поймете. Вы росли совсем в других условиях. По вашему признанию, в семье у вас все были внимательны и заботливы друг с другом. В других семьях бывает иначе.

Правда, произнесенная резким тоном, которую она заслужила.

Скорее всего, сейчас, оскорбленная его манерами, Фелиция удалится к себе и даст ему время избавиться от ненавистной елки.

— Вам не нравилось ваше детство?

Неужели? Неужели во взмахе ресниц он уловил сострадание?

— Я пойму, если это так. Судьба была к вам сурова.

Ее ладонь легла на его руку.

— Простите, мне жаль, что я был резок. Мне остается лишь завидовать тому, как прошло ваше детство. Будь и мое таким, я мог бы смотреть на елку вашими глазами, с восторгом петь гимны, чего и вы, и Абигейл очень бы хотели.

— Давайте отвлечемся от этого на время, — предложила Фелиция, и он увидел по ее глазам, что она ни за что не откажется от рождественской елки. — Скажите, Исайя, какое детство вы хотите обеспечить Абигейл? Хотите, чтобы она вспоминала о нем впоследствии с таким же ужасом, как и вы? Или все же с радостью? Поверьте, вам было бы приятно осознавать, что девочка выросла счастливой, несмотря на ваши страхи. И вы сами помогли ей в этом.

— Абигейл вполне счастлива!

Разумеется. Ради этого он принес в жертву жизнь. Даже женился только ради сестры.

— Давайте проверим. — Фелиция потянулась, сорвала с ветки игрушку и принялась разглядывать, как она переливается, ловя отблеск пламени. — Я помогу вам убрать елку.

Ее слова — ловушка, в которую он готов попасть.

Фелиция осторожно вложила шар ему в руку.

— Мы узнаем, счастлива ли будет Абигейл, когда спустится сюда утром.

Можем оба подождать здесь, чтобы не пропустить первую реакцию.

Проклятие! Исайя отлично понимал, что сестра будет огорчена.

— Начинайте, разбейте этот шар.

Он не должен вести себя так, будто подчинился.

Фелиция посмотрела на него и перебросила шар из одной руки в другую.

— Именно так я и поступлю. — Она подняла руку, на темном стекле что-то мерцало. Отражавшаяся в нем когда-то улыбка мамы? На щеке он почувствовал прикосновение ее губ, когда она хвалила его поделки.

Исайя взял шар с ее ладони и быстро, боясь передумать, повесил обратно на ветку.

— Вы смогли бы разбить его? — спросил он.

— Не смогла бы. И вы не сможете сжечь первую елку Абигейл, зная, что разобьете ей сердце.

— Вы многое не в состоянии понять.

— Так объясните, я постараюсь понять.

Исайя потер лицо ладонями и глубоко вздохнул.

Он посмотрел ей в глаза, стараясь прочитать ее мысли так же легко, как это удавалось ей. Сможет ли он рассказать о том, чем никогда ни с кем не делился?

— Для меня, Фелиция, любовь умерла в то Рождество, когда меня бросила мама. Я видел ее в последний раз в дверях моей спальни, она стояла и смотрела на меня так, будто не понимала, кто я. Теперь я думаю, она пыталась заглянуть в будущее, которого у нее не было. Она ушла ночью, не попрощавшись. Я лежал под елкой, смотрел сквозь пелену слез на эти украшения и вспоминал, как мы их делали. У каждого человека своя жизненная история, у меня своя. Я не могу смотреть на эти игрушки. — Исайя закрыл глаза и зажмурился, мечтая больше никогда не видеть перед собой рождественскую елку. — Вы смотрите на нее и радуетесь, я же вспоминаю, что больше никого не смогу полюбить, новых потерь в жизни я не вынесу.

Вот он и признался. Удивительно, но мир не рухнул. Внезапно он почувствовал, как на голову легла рука и принялась нежно поглаживать.

— Но вы полюбили, Исайя. Вы любите Абигейл. Определенно любите, иначе не сидели бы здесь, рядом с ненавистным деревом.

Да, и он мог ее потерять.

— Вы любите маму.

Услышав эти слова, он открыл глаза и посмотрел в лицо Фелиции. Она во многом права, но только не в этом.

— Это не так, и я не желал бы испытывать и толику любви к этой женщине. Она погубила маленького мальчика, его душу уже не возродить.

— Тогда почему вы не разбили шар?

— Слугам пришлось бы утром убирать осколки.

— Допустим. И только?

— Фелиция, вы четко указали мне, как следует поступить. Если я люблю Абигейл, должен оставить эту елку в гостиной. А теперь, если у вас есть волшебный рецепт, как мне это вынести, пожалуйста, поделитесь.

Ах, что это была за улыбка.

В ней было нечто… колдовское!

Исайя боялся думать о том, чем это могло для него обернуться.

Глава 10

— У меня есть идея, но совсем не волшебная.

Она всего лишь искренне желала Абигейл счастья, поэтому и старалась уговорить Исайю оставить елку.

Он придвинулся к ней чуть ближе и посмотрел так, будто с ее губ должно было слететь некое заключение, содержащее в себе вековую мудрость.

— И что же это за идея? — спросил он, сдвинув брови. В глазах был интерес и страх от того, что он может услышать.

— Просто мысль, Исайя, вполне логичная. Надо найти способ заменить ваши болезненные чувства радостными.

— Просто мысль? Логичная? Полагаете, сможете исправить то, что сделала мама?

— Нет, и этого не требуется. Но надеюсь, нам удастся уравновесить боль пониманием.

Он молчал и смотрел на нее, как на сумасшедшую.

— После того, как она со мной поступила? Как это можно понять? Я тоже воспитываю ребенка и знаю, что такое долг перед ним. Нет ничего, что могло бы меня заставить жить отдельно от Абигейл.

— И мое присутствие здесь тому доказательство. — Несмотря на его поцелуй, изначально она решила вступить с ним в брак по расчету. На большее надеяться не следовало, но Фелиция не могла и не хотела запрещать себе привязаться к