взгляде строгом!

Рядом с ними развлекатель

Лучше выглядит во многом.

Развлечений праздной жаждой

Лишь себя губить дано вам,

Обновляясь, должен каждый

Каждый день пленяться новым.

Пусть он «дойч» или «тойч» зовется,

Немец так живет и судит.

В старой песенке поется:

«Это было, есть и будет…»

«Если брать значенье слова…»

Если брать значенье слова,

Был «Меджнун» безумцем юным,

Не глядите так сурово,

Если я зовусь Меджнуном.

Если честно, ваш ходатай,

Ополчусь на вражьи ковы,

Не кричите: «Бесноватый!

Под замок его! В оковы!»

Там, где суд несправедливый

В цепи ввергнет Ум и Честность,

Жечь вас огненной крапивой

Будет ваша бессловесность.

«Разве старого рубаку…»

Разве старого рубаку

Я учил держать секиру?

Направлял полезших в драку

Или путь искавших к миру?

Наставлял я рыболова

В обращении с лесою

Иль искусного портного

Обучал шитью да крою?

Так чего же вы со мною

В том тягаться захотели,

Что природою самою

Мне раскрыто с колыбели?

Напирайте без стесненья,

Если сила в вас клокочет.

Но, судя мои творенья,

Знайте: так художник хочет!

Душевный покой странника

С подлостью не справиться,

Воздержись от жалоб.

Подлость не подавится,

Как ни клеветала б.

И с плохим задешево

Прибыль ей подвалит,

А зато хорошего

Так она и жалит.

Путник! Даже не сердясь,

Плюнь! Забудь о вздоре!

Все, как высохшую грязь,

Ветер сдунет вскоре.

«Не проси о том, что в мире…»

Не проси о том, что в мире

Мы, хоть ищем, не обрящем.

Мир и вкось и вкривь шагает,

Но не вровень с настоящим.

Ни желаньем, ни стараньем

Жизнь догнать, хромец, не может.

То, о чем мечтал ты юный,

Старцу он тебе предложит.

«Хоть самохвальство – грех немалый…»

Хоть самохвальство – грех немалый,

Творя добро, кто не был грешен в том?

Да, он нескромен, он хвастун, пожалуй,

Но доброе останется добром.

Глупцы! Не отравляйте радость

Того, кто мнит, что он мудрец.

Он глуп, как вы, но пусть узнает сладость

Пустой хвалы пустых сердец.

«Мнишь ты, в ухо изо рта…»

Мнишь ты, в ухо изо рта —

Самый правильный прием?

Пересказ – ты, простота! —

Тоже может стать враньем.

Будь в суждениях силен!

Цепи веры ведь не шутка,

Рвут их силою рассудка,

А тобой отвергнут он.

«Тот французит, тот британит…»

Тот французит, тот британит,

Итальянит иль немечит,

Но в одном все люди схожи:

Себялюбье всех калечит.

Ведь нельзя искать признанья

Будь то многих, одного ли,

Если в двух шагах не видно,

Чем мы ценны в нашей роли.

Пусть со временем хороший

Будет славен вдвое, втрое,

Но теперь, сейчас, сегодня

Надо выдвинуть плохое.

Кто, осмыслив ход столетий,

Не построил жизнь толково,

Тот живи себе в потемках,

Прожил день – и жди другого.

«Когда-то, цитируя слово Корана…»

Когда-то, цитируя слово Корана,

Умели назвать и суру и стих.

Любой мусульманин, молясь неустанно,

Был совестью чист и чтим меж своих.

У новых дервишей – больше ли знаний?

О старом, о новом кричат вперебой.

А мы что ни день, то больше в тумане.

О, вечный Коран! О, блаженный покой!

Пророк говорит

Тот, кто зол, что волею Аллаха

Был пророк от бурь и бед укрыт,

Пусть к устоям горних сфер без страха

Для себя веревку прикрепит.

Час-другой над бездной повисев,

Он забудет неразумный гнев.

Тимур говорит

Как? Вы хулите сеющий страх

Вихорь гордыни? Облыжники Бога!

Если б червем меня создал Аллах,

Был бы я червь у людского порога.

Книга Тимура. Тимур-наме

Мороз и Тимур

Так в необоримом гневе

К нам пришел Мороз. Овеял

Все и вся дыханьем льдистым

И бушующие распрей

Ветры на людей погнал.

Повелел вершить насилье

Вихрю, колкому от стужи,

Ворвался в совет Тимура

И ему промолвил грозно:

«Усмирись, несчастный, стихни!

Прочь, неправедный владыка!

Долго ль будет жечь твой пламень,

Опалять сердца людские?

Или ты один из духов,

Богом проклятых? Я также!

Ты старик, и я – и Землю

И людей мертвим мы оба.

Да, ты – Марс, а я – Сатурн,

В единенье – роковые

Вредоносные планеты.

Если ты – души убийца,

Если леденишь ты воздух,

Помни, мой покрепче холод!

Ты ордой своей жестокой

Истребляешь правоверных,

Но придет мой день – найду я,

Видит Бог! – похуже пытку.

И тебя уж – Бог свидетель! —

Не помилую. Бог слышит!

Ты, старик, ни жаром угля,

Никаким огнем декабрьским

Хлада смерти не избудешь».

Зулейке

Чтоб игрою благовоний

Твой порадовать досуг,

Гибнут сотни роз в бутоне,

Проходя горнило мук.

За флакон благоуханий,