Шрифт:
Закладка:
Ты кормишь, растишь и убьешь, обделив.
_____
Лишь тот, кто божью милость обрел,
И вскормлен и вспоен, богат и жив.
_____
Но в чем же богатство? Коль солнца мы ищем,
Так солнце и нищим дарует отраду.
И вы, богачи, подавляйте досаду:
На счастье дана независимость нищим!
_____
Джелал-Эддин Руми говорит
Остановись – и мир летит, как сон.
Скачи – твой путь судьбой определен.
Жара ли, холод – кто их заарканит?
Расцвел цветок? Скорей сорви, он вянет.
_____
Зулейка говорит
Я в зеркале – красавица, а ты
Пугаешь: старость, мол, не за горой.
Но в Боге вечны сущего черты,
Так в юной – Бога ты во мне открой.
Книга недовольства. Рендш-наме
«Где ты набрал все это?..»
«Где ты набрал все это?
Увидел? Слышал где-то?
Как сделал, всем на диво,
Из мелких дрязг огниво
И от житейских бредней
Раздул огонь последний?»
Нет, не об хлам дворовый
Огонь я высек новый.
Мой путь лежал сквозь дали,
Где звезды полыхали,
И я не заблудился,
Я только вновь родился.
В степи, где гурт овечий
Седой, широкоплечий
Старик-пастух обходит
И важно обиходит, —
Мне ум и сердце грело
Его простое дело.
В дороге беспокойной
Средь гор, в ночи разбойной,
Погонщики с красивой
Осанкою спесивой,
Истошный рев верблюжий —
Все ум вбирал досужий.
Так шло, как всюду в мире,
Все выше, дальше, шире,
В надежде утоленья,
Как наши все стремленья, —
К полоске моря синей,
К миражу над пустыней.
«Где рифмач, не возомнивший…»
Где рифмач, не возомнивший,
Что второго нет такого,
Где скрипач, который мог бы
Предпочесть себе другого?
И ведь правы люди эти:
Славь других – себя уронишь,
Дашь другому жить на свете,
Так себя со света сгонишь.
И немало мне встречалось
Разных лиц, высоких чином,
Коим спутывать случалось
Кардамон с дерьмом мышиным.
Прежний для спасенья чести
Новую метлу порочит.
Новая метла из мести
Старой честь воздать не хочет.
И народы ссорит злоба
И взаимное презренье,
А того не видят оба,
Что одно у них стремленье.
«Кто весел и добр и чей виден полет…»
Кто весел и добр и чей виден полет,
Того соседи чураются.
Их мучает: трудится, дескать, живет!
Побить камнями стараются.
Но только умри, еще гроб не закрыт,
Объявят подписку, и вскоре
Красивый памятник стоит —
Награда за все твое горе;
Тщеславье черни – ощутить,
Что власть ее – навеки.
А лучше было бы им забыть
О добром человеке.
«Власть – вы чувствуете сами…»
Власть – вы чувствуете сами —
Вечна в этом мире странном.
Я люблю и с мудрецами
Растабары – и с тираном.
В человечьей общей груде
Кто глупей – себя и славят.
Недоумки, полулюди
Нас везде и жмут и давят.
Стал я глупых слушать реже,
Стал от умников скрываться.
Эти – нуль вниманья, те же
Стали вон из кожи рваться.
«Мы в любви, да и в насилье,
Мол, сроднились бы с тобою…»
Солнце чуть не загасили,
Приравняли холод к зною.
И Гафиз и Гуттен знали:
Враг заклятый ходит в рясе!
А мои враги – едва ли
И найдешь их в общей массе.
«Опиши врагов!» – Так с виду
Это те же христиане,
Но уже не раз обиду
Я терпел от этой дряни.
«Тем, кто нас к добру зовет…»
Тем, кто нас к добру зовет, —
Наше доброхотство;
В тех, кто нам добро несет,
Славим благородство.
Ну, а ты свой дом и хлам
Окружил забором.
Мне и легче, я и сам
Не задурен вздором.
Всем хорош двуногий род,
Но – беда на свете:
Если что-то сделал тот,
Тут же следом – эти!
Помни Слово, кто в пути,
Это слово чести:
Если к общему идти,
То идемте вместе!
Всё узнаем в свой черед:
Зависть, лицемерье.
Кто, спеша к любви, берет
В помощь подмастерье?
Деньги, честь ли – этим всяк
Сам распорядится.
Лишь вино такой добряк,
Что начнешь двоиться.
Обо всем об этом пел
И Гафиз немало.
У него от глупых дел
Голова трещала.
Но бежать из мира прочь —
Верьте, что уж хуже?
Если впрямь тебе невмочь —
Выругайся, друже!
«Разве именем хранимо…»
Разве именем хранимо
То, что зреет молчаливо?
Мной прекрасное любимо,
В Боге созданное диво.
Надо ж нам любить кого-то!
Ненавидеть? Правый боже!
Если нужно – что за счеты! —
Ненавидеть рад я тоже.
Чтоб узнать им цену лично,
Взвесь – что лживо, что правдиво.
Что в глазах людей отлично,
То обычно дурно, лживо.
Чтобы правдой жить на свете,
Соки брать из почвы надо.
Вертихвостом на паркете
Жизнь прошаркать – вот досада!
Критикан ли, злопыхатель —
Черт один при
