Каждый член его тела по вечному создан закону,

Даже редчайшая форма втайне повторит прообраз.

Каждый рот, например, приловчился захватывать

                                                                пищу

Телу какая положена: челюстью слабой, беззубой

Или крепкой, зубастой снабжен, но он превосходно

Приспособлен всегда обеспечивать тело прокормом.

Так и нога: коротка ли, длинна ль, – в гармонии

                                                                             четкой

Нуждам и норову зверя ее отвечают движенья.

Каждое детище Мать здоровьем полным и чистым,

Не поскупясь, наделила. В живом существе

                                                         невозможен

Между членами тела разлад: все приятствует жизни.

Образ жизни зверя влияет на склад его тела,

Но и телесный склад на образ жизни, бесспорно,

Должен воздействовать. Так он упрочился, стройный

                                                                   порядок,

Склонный меж тем к переменам в изменчивых

                                                       внешних условьях.

Но в глубине сокрытая мощь благородных творений

Замкнута в круге святом разнородных строений

                                                                 живого.

Чтимых Природой пределов и Бог никакой

                                                          не раздвинет:

Ограниченья сними, и закроется путь к совершенству.

Все же некий глубинный дух неуемно стремится

Круг порушить и дать простор произволу и формам.

Только напрасна борьба, напрасны усилья. Едва лишь

Он возьмет свое на органе том или этом,

Даст не в меру ему разрастись, и вмиг захиреет

Все остальное в теле. Избыточность давит,

                                                         в ней гибнет

Стройная форм красота, свобода и четкость движенья.

Если ты видишь, что тварь преимуществом неким

                                                                 особым

Наделена, спроси: а в чем у нее недостаток?

Что же недодано ей? И, духом вникая пытливым,

Ключ ищи и поймешь, как живые слагаются формы.

Так, ни единый зверь, когда его верхняя челюсть

Полным набором зубов снабжена, рогов уж не носит;

И сотворить рогатого льва – это Матери вечной

Не удалось бы никак при всей ее силе и власти:

Нет у нее запасов таких, чтоб и зубы на челюсть

В полном числе насадить, и лоб украсить рогами.

Эти понятья освой: предел для власти; законность —

И произвол; свобода – и мера; порядок – но гибкий;

На перебор – недочет, – и, освоив, возрадуйся! Муза

Их постигать как гармонию учит нас мягко и властно.

Этой идеи выше не вымыслит нравоучитель,

Ни работник и ни поэт. Властитель, достойный

Властвовать, лишь чрез нее своей усладится короной.

Радуйся, высшая тварь из тварей Природы! Доступно

Мысли твоей провожать полет ее творческой мысли

В эту высь. Но стань на месте; назад обрати ты

Взоры, проверь, сравни – и примешь изустно от музы

Добрую весть, что это не сон – все видишь ты въяве.

«Стоял я в строгом склепе, созерцая…»

Стоял я в строгом склепе, созерцая,

Как черепа разложены в порядке,

Мне старина припомнилась седая.

Здесь кости тех, кто насмерть бились

                                                   в схватке,

Забыв вражду, смирившись поневоле,

Лежат крестом. О кости плеч, лопатки

Могучие! Никто не спросит боле,

Что вы несли; оторван член от члена,

Нет связи жизни, деятельной воли.

Вы врозь лежите, руки и колена.

Вам мира нет: вы вырваны в сиянье

Земного дня из гробового плена.

Нет в скорлупе сухой очарованья,

Где благородное зерно скрывалось.

Но мной, адептом, прочтено Писанье,

Чей смысл святой не всем раскрыть

                                              случалось

Когда средь мертвого оцепененья

Бесценное творенье мне досталось,

Чтоб в холоде и тесном царстве тленья

Я был согрет дыханием свободы

И жизни ключ взыграл из разрушенья.

Как я пленялся формою природы,

Где мысли след божественной оставлен!

Я видел моря мчащиеся воды,

В чьих струях ряд все высших видов явлен.

Святой сосуд, – оракула реченья! —

Я ль заслужил, чтоб ты был мне доставлен?

Сокровище украв из заточенья

Могильного, я обращусь, ликуя,

Туда, где свет, свобода и движенье.

Того из всех счастливым назову я,

Пред кем Природа-Бог разоблачает,

Как, плавя прах и в дух преобразуя,

Она созданье духа сохраняет.