племяша. Не знаю про него ничего.

— Не знаешь или не было? — уточнил Карпов.

— Не знаю, барин. Народу у нас много. Всех не упомнишь. Но про вурдалаков могу сказать, коли вам надобно.

— Говори.

— Я ведь сам вурдалака видал, барин.

— Где?

— А здесь в кузне.

— Когда?

— Недели две назад я остался ночевать здесь. В избу не пошел. И ночью проснулся от холода. Хотя на мне теплый овчинный тулуп был накинут. Но как морозом обдало меня. Я отрыл глаза, и надо мной стояла баба.

— Баба?

— Молодая и красивая баба. Я такой отродясь не видал.

— И что это была за баба? — спросил Карпов.

— Дак кто его знает, барин? Я не видал такой никогда.

— Она что-то сказала?

— Нет. Только показала рукой на лес.

— А потом?

— Потом я не помню ничего. Просунулся утром.

— А если сие был лишь сон, Максим?

— Не сон, барин. Я сплю крепко и снов не вижу. То было на деле. И тот холод до могилы не забыть мне. Я думал вы для сего и приходили.

— Нет. Не слыхал я этой истории, Максим. А ты говорил про это?

— Рассказал мужикам в деревне. И Митрофан, есть у нас парень такой, сказал, что и он ту бабу видал.

— Во сне?

— Нет, барин. Митроха не спал, когда она ему явилась. И он очнулся по утру в лесу. И как попал туда — не ведает. Стало, не сон сие был.

— Очнулся в лесу, говоришь? — Карпов вспомнил свою ночь. Ведь и он, по словам слуги, выходил из дома. Может и не сон был ему явлен, и не показалось ему, что посетил он старый погост?

— Трудно понять, барин, когда бес с тобой играет. Ибо сила у него большая. Токмо люди крепкой веры противостоять ему могут. Но где ныне отыскать человека крепкой веры?

— А ты, Максим? Не крепок в вере?

— Я грешник, барин. Много грехов на мне.

— А кто богу не грешен? Все человеки имеют грехи, Максим. Но честный работник много ли нагрешит, коли хлеб свой в поте лица добывает?

— Странно слышать от барина такие слова.

— Я хоть и дворянского корня, но делом живу. Не праздностью! Потому так сказал…

***

6

Москва.

Канцелярия юстиц-коллегии.

Зотов и Дурново.

Порфирий Кузьмич Дурново явился к статскому советнику Зотову с докладом. Надобно было ему поговорить с начальником канцелярии.

— Ты с чем пришел, Порфирий?

— С делом, Иван Александрович.

— До завтра отложим дело твое.

— Нет, сударь. Ныне говорить надобно. Тревожно стало, Иван Александрович.

— Али случилось чего, Порфирий? Дело говори.

— Беспокоит меня Ванька Каин, сударь. Не снюхался ли он еще с кем, сударь? Ведь не человек, а сволочь. Такой продаст за полушку.

— Но Каин нам много пользы приносит, Порфирий. Сколь разбойников мы через него поймать смогли. Хитер он как сам черт. Такой нам и надобен.

— Все это так, Иван Александрович. Но если снюхался он с тем, кто в сыскном приказе служит? А тот чиновник может и под нас копать. Смекай, господин Зотов.

— И с кем он снюхался? — спросил начальник канцелярии.

— Коли б я знал, Иван Александрович. Но ведаю, что имел он встречу с неким человечком в трактире.

— И что за человек?

— Да вроде из ворья. Так моему соглядатаю показалось. Он и внимания не обратил бы на него, но больно наш Каин заискивал перед ним. А станет Ванька перед простым мужиком заискивать?

— А про что они говорили?

— Про то узнать было никак нельзя. Сам знаешь, как Ванька осторожен. Да и тот второй умный. Хорошее место выбрал. Там подслушать трудно.

Зотов задумался. А если в сыскном приказе, кто-то решил его, Зотова, со свету сжить?

— Надобно за Ванькой слежку установить, Порфирий.

— Сие уже сделано, Иван Александрович. Мой человек два дня за ним ходит. Но пока ничего странного нет за Ванькой. Да и шайку атамана Ромки мы по доносу Каина взяли.

— Пойманных воров к пытке поставили? — спросил Зотов.

— Не всех. Но кое-кого уже пытали.

— И что они сказали?

— Подручный Ромки-атамана поведал мне о полюбовнице Ромкиной Дарье. Я и слушать не хотел. Думал, пустое вор болтает. От пытки освободиться хочет. Но потом смекнул, что сия Дарья беглая холопка.

Зотов слушал Дурново равнодушно.

— И от кого она беглая? На Москве ныне с тыщу беглых холопов сыщется.

— Но Дарья беглая из дому Кантемира.

— Что? — статский советник даже подпрыгнул в кресле. — Из дома Антиоха Кантемира?

— Его! И сия Дарья может оказаться той, что вурдалаком укушена была.

— Та, что померла, а затем исчезла?

— Да, Иван Александрович.

— С этого и надобно было начинать, Порфирий Кузьмич. А то Каин да Каин. Дарью споймали?

— Нет пока. Но завтра она будет у меня.

— Допрос холопке учини!

— Про то не беспокойся, господин Зотов. Сие дело я знаю, и холопка все мне скажет.

— Только пыточные сказки по форме составляй. Пусть каждое слово запишут писчики! Ничего не упусти, Порфирий! Ведь ежели она та самая стряпуха из дома Кантемира, то сие нас к цели привести может.

— Не думаю, что много сие нам даст, Иван Александрович. Пусть споймаем холопку. Не сама она все придумала, даже ежели она живая и умершей токмо прикинулась.

— Но узнаем, кто надоумил её.

— Сие дело Волкову поручено, ваше высокоблагородие! Нам ли ему помогать?

— Дак коли надобно, то и поможем, Порфирий! Может оно и нам к добру обернется. Я слыхал, что при дворе сим делом многие персоны интересуются. Но делают сие с осторожностью великой.

— Это как? — спросил Дурново.

— А так, вроде и интересно им, а вроде и нет. Как бы спросил из праздного интереса. Внимания никто привлекать не желает.

— И что им в том деле, Иван Александрович?

— В том и состоит интерес, Порфирий. С чего они в сие дело носы суют?

— А кто из знати сует нос, Иван Александрович?

— И тебе сие знать надобно, Порфирий? — спросил Зотов. — Али знаешь больше, чем говоришь?

— Я, сударь, к вам по делу пришел. Мне ныне Каин интересен. Вы же мне про дело Волкова толкуете! А потом и в подозрение берете.

— Да ты не обижайся, Порфирий. Обидеть тебя не хотел. Но ведь это ты о холопке Дарье рассказал.

— Попала она в поле моего зрения случайно, Иван Александрович. Потому и доложил.

— И верно сделал.

— И переплелось все дело с Ванькой Каином. Потому и тревожно мне, сударь.

— Но ты ту Дарью поймай и к пытке определи. Нам знать надобно, Порфирий!

Дурново пожал плечами.

— Как прикажешь, сударь!