культуры опирается на различную источниковую базу. Наиболее полную информацию по макроуровню (системе расселения, благоустройству поселений, их инфраструктуре, коммуникациям и проч.) содержат статистические источники, а также управленческая, отчетная документация, периодическая печать и т. д. Таким образом, историческая реконструкция в этом случае строится преимущественно на письменных источниках. Кино при этом дает лишь дополнительную информацию, позволяет проиллюстрировать некоторые общие процессы, визуализировать архитектурно-ландшафтный пейзаж сельской местности, его основные трансформации.

Наше основное внимание будет сосредоточено на характеристике микроуровня материальной культуры, который выражается в структуре потребления и образе жизни колхозников-крестьян. Письменные источники по этому вопросу практически отсутствуют, за исключением, пожалуй, первичных бланков бюджетных обследований, которые проводились в стране с 1932 по 1991 г., а также результатов единовременных бюджетных обследований 1960– 1970-х гг., посвященных изучению жилищных условий, использования культурной среды, бюджету времени и т. д. Они содержат статистически структурированную информацию, не всегда удобную для комплексного анализа на микроуровне. Большой вклад в изучение условий жизни крестьян и их повседневных практик сегодня вносит устная история[225]. Однако сбор устных исторических данных требует значительных затрат времени, и они, как правило, дают только самое общее представление о предметном мире; визуализировать же его с помощью наблюдения не всегда возможно. Между тем, вещь несет не только символические и прагматические смыслы, она также предполагает не менее важную визуальную презентацию. Восстановить ее можно лишь на основе музейных артефактов либо визуальных источников (фотография, кинофильмы, телефильмы).

* * *

Для анализа изменений в материальной культуре крестьянства были использованы преимущественно фильмы 1950–1980-х гг., снятые в стилистике «деревенского» кино. Поворот к реализму, заметный в фильмах хрущевской эпохи, позволяет провести реконструкцию смены материальной модели потребления и проследить переход от традиционной культуры к современной городской. Особенностью фильмов хрущевской эпохи, отразивших этот переход, был акцент на противопоставлении «старого» и «нового», показе накопившихся проблем и предполагаемых способов их решения. Эта дихотомия нашла отражение в реконструкции материального мира российской деревни 1950-х гг., где сталкиваются прошлое и настоящее.

Образ «прошлого» – это традиционная деревня, которая, несмотря на социалистические преобразования 1930-х гг., в материальном/вещном плане принципиально не изменилась. В применении к послевоенному времени можно даже говорить об архаизации, поскольку уровень жизни колхозников в эти годы существенно снизился. Основным источником существования выступало приусадебное хозяйство, что способствовало натурализации потребления крестьянской семьи. С приходом к власти Н. С. Хрущева благодаря проводимым реформам, активному производственному и культурно-бытовому строительству, этот образ постепенно замещается новым – деревня приобретает черты современного благоустроенного поселения городского типа, где есть клуб, больница, светлая просторная школа и библиотека, каменные дома колхозников, обставленные современной мебелью с телевизором, радио и бытовой техникой. Этот новый облик деревни соответствовал представлениям о коммунистическом будущем и лозунгу «сближения города и села». Он активно использовался кинематографистами в фильмах 1960–1980-х гг., показывающих достижения и успехи в решении проблем аграрного сектора. Если, напротив, нужно было подчеркнуть проблемы села, то не сложно было найти для натурных съемок вполне традиционные деревни с постепенно стареющим населением. Не забудем, что 1960–1980-е гг. – это время во многом искусственного деления деревень на «перспективные» и «неперспективные», которые не только выглядели, но и жили по-разному, в разном времени.

Дифференциация и столкновение деревенских образов, создаваемых кинематографом 1960–1980-х гг. вызывает известные трудности в интерпретации, поскольку и образ «новой» деревни, и ее «прошлое» достаточно условны, кинореальность утрируется, наполняется стереотипами ради достижения необходимого художественного эффекта. Исследуя материальный мир советской деревни хрущевского и брежневского времени, следует опираться на следующие принципы:

– демонстрацию материального мира на макроуровне, зафиксированную способом натурной съемки, следует рассматривать как вполне достоверную с корректировкой на проблематику и жанр фильма, влияющие на отбор натуры (в частности, выбор для съемок «перспективных» или «неперспективных» поселений);

– кинопрезентации материального мира на микроуровне преимущественно являются не документальным отражением, а реконструкцией – частью образа героя. Поэтому они должны восприниматься и интерпретироваться как отражение представлений авторов фильма о бытовых и культурных особенностях сельского образа жизни;

– при интерпретации киноматериала необходимо ориентироваться на среднестатистические показатели и стандарты потребления, позволяющие выделить основной тренд.

4.3. «Вот моя деревня»: поселенческий аспект

Транслируемый кинематографом 1950-х гг. архитектурный образ среднерусской деревни можно рассматривать как традиционный (см.: «Дело было в Пенькове», реж. Ст. Ростоцкий, 1957; «Чужая родня», реж. М. Швейцер, 1955; «Тугой узел», реж. М. Швейцер, 1957 и проч.). Все деревенские фильмы второй половины 1950-х гг. содержат развернутые натурные планы деревень с разбросанными бревенчатыми избами, незамощенными и неосвещенными улицами, правлением колхоза, располагавшемся в срубном помещении, мало отличавшемся от обычных жилых построек, деревянным клубом. Перепланировка и каменное строительство деревень еще не коснулись. Некоторые отличия в демонстрации деревенского пейзажа заметны в комедиях, где больше доля павильонных съемок, а в качестве места действия выбираются наиболее зажиточные южные села или хутора с белеными хатами, садами и каменными общественными постройками (правление, клуб, производственные здания). Но и в том, и в другом случае в целом воспроизводится традиционный вариант сельского поселения, сложившийся еще в доиндустриальный период.

Обязательным атрибутом деревни 1950-х гг. был клуб, который рассматривался как культурный и общественный центр. Сюжеты многих фильмов этого времени выстраиваются вокруг проблемы реконструкции клубов (строительства нового здания) и повышения их роли в жизни села. Характерный пример такой репрезентации мы можем наблюдать в фильме «Дело было в Пенькове», где строительство нового клуба и создание колхозного театра рассматриваются не только как способ сделать жизнь в колхозе более интересной и содержательной, но и как средство воспитания колхозников. В комедии «В один прекрасный день» (реж. М. Слуцкий, 1955) сюжет выстраивается вокруг создания в деревне симфонического оркестра с целью удержать в колхозе молодежь. В целом идея приближения деревни к городу по уровню благоустройства и способам организации повседневной жизни была очень популярной, так как в «нехватке культуры» виделась основная причина бегства молодежи из села.

В фильмах конца 1950-х – начала 1960-х гг. визуальная презентация сельской местности приобретает новые черты, в которых угадывается облик деревни будущего, – это линии электропередач, пересекающие поля и протянутые вдоль улиц, новые кирпичные здания школ и клубов, современные животноводческие комплексы и ремонтно-тракторные мастерские, новые жилые дома (каркасные или кирпичные). В фильмах конца 1960-х гг. можно увидеть уже заметно измененный облик российской деревни, преображенный (обезображенный?) массовым строительством (см.: «Варькина земля», реж. А. Буковский, 1969; «Встречи на рассвете», реж. Э. Гаврилов, В. Кремнев, 1968 и др.).

Рудневка – «неперспективная» деревня. Кадр из фильма «Встречи на рассвете», реж. Э. Гаврилов, В. Кремнев, 1968