– А почему же ко мне с этим вопросом?

– К кому ж еще! Вы – партийный секретарь.

– Характеристику дает командир.

– Верно, командир. Однако совет держать все разно будет с замполитом да с вами, – хитровато прищурился Менков.

– Понял я тебя, Павел Зиновьевич, – согласно кивнул Сивоус. – Словечко при случае за тебя замолвлю. На данном этапе заслужил. Но смотри…

– Обижаете, товарищ мичман. Пашка Менков ни прежде, ни теперь учителей своих подводить не станет. Тем более таких… Ребята болтают, будто вы, когда пацаном были, в этих местах с десантом высаживались?

– Было дело…

– На Кунашир?..

Сивоус взглянул на моториста, откинулся на спинку кресла… Память отчетливо, до мельчайших деталей, хранила события последнего дня войны. Многое забылось, а это…

Высадка десанта в туман. Безоговорочная капитуляция японцев 1 сентября 1945 года. Неожиданная схватка у Столбчатого. Бешеный самурай, организовавший сопротивление группы японцев, когда гарнизон уже сдался. Рисковал собой, другими – и все во имя какой-то цели, так и оказавшейся неразгаданной. А может, не зря пропали в штабе японской бригады документы по связи, интендантству? Что если они их как раз прятали там, где-то возле мыса Столбчатого? Попробуй найти, нет точных координат… Тот проклятый фанатик знал, что делает. И мичмана Горбатова чуть не прихлопнул!.. А он тогда, будучи еще юнгой, поступил так глупо: имея за спиной автомат, бросился на пистолет верзилы-японца. Запросто мог пулю схлопотать в живот. Но об этом не думал. Одна мысль заслонила все остальные: спасти названого отца. Страх пришел потом. Но все равно ради командира Иван и тогда, и теперь готов на все. Он потому и стал мичманом, что им был Михаил Демидович Горбатов…

– Вы не ответили, товарищ мичман. Разве за Кунашир были бои? – вернул его к действительности Менков.

– Не бои, а бой, – задумчиво поправил моториста Сивоус. – И руководил им мичман Горбатов.

– Родственник нашего лейтенанта?

– Его родной дед. Потрясающий моряк: всю войну был в разведке на Северном флоте. На его счету столько «языков» значится – другим разведчикам и не снилось.

– Вот это да! А Ковалец мается в поисках темы для политинформации! Вы бы, товарищ мичман, рассказали ребятам хоть о себе, хоть о мичмане Горбатове…

– Правильно думаешь, Менков. Рассказать молодежи есть о чем. Кстати, Горбатовых целая династия. Отец нашего лейтенанта, капитан второго ранга, начальником штаба бригады был много лет…

И Сивоус снова мысленно вернулся к тому бою на Кунашире. Так и осталась тайной причина яростного сопротивления японцев на безымянном клочке земли, где ничего не оказалось: ни документов, ни складов – никаких военных объектов… Лишь много лет спустя, году, наверное, в шестьдесят седьмом, завеса чуть-чуть было приоткрылась. У мыса Столбчатого схватили группу нарушителей. Однако главарь успел удрать, а рядовые участники налета истинной цели поиска не знали, и капитан 2-го ранга Горбатов тогда сказал: «Со временем разберемся. Все тайное в конце концов становится явным…»

Плужников назвал это воскресенье днем открытых дверей. Посетители одолели его с самого утра. Жена – не в счет. Мария в лазарете днюет и ночует…

Первым после завтрака явился Харитон Жарких. Вытянувшись на пороге палаты, бравый рулевой четко по-уставному поприветствовал командира и неловко ткнул на тумбочку кулек.

– Это что? – строго спросил Плужников.

– Фрукты. От экипажа… Ребята попросили передать, чтоб поскорее поправлялись.

– Впредь делать этого не разрешаю, – нарочито хмурясь, сказал Плужников. – Отделение рулевых и штурманских электриков уже приняли?

– Так точно, товарищ капитан-лейтенант. Спасибо вам!..

– Себя благодарите.

Плужников улыбнулся. Это была его идея: поручить Жарких возглавить отделение рулевых. Вальясов решительно возражал. «Рано, – заявил. – Этот разгильдяй доставил всем слишком много хлопот. Он должен до конца прочувствовать свою вину!» Но Плужников достаточно хорошо изучил матроса и был уверен в обратном. Жарких вырос без отца. Ранняя самостоятельность выработала у парня пренебрежение к сверстникам, которых он считал маменькиными сынками. В четырнадцать лет Харитон уже курил и лихо владел «заборной» лексикой. Окончив восемь классов и «девятый коридор», пошел работать. Сперва в велосипедную мастерскую, потому что увлекался гонками, а своей машины не было; потом в магазин грузчиком. Оттуда в ЖЭК – водопроводчиком. Нигде долго не задерживался, предпочитая себя не утруждать, но непременно иметь левый заработок. «Деньги не пахнут», – повторял он от кого-то услышанную фразу.

И покатился Жарких по наклонной плоскости. Имея несколько приводов в милицию, он едва не попал под суд за жульничество. Выручил «сизый Семен» – участковый милиционер. Странный он был человек: возился с дворовой ребятней, будто собственных четверых ему мало. Харитона чуть не за уши вытащил… Подошло время призыва в армию, ребят со двора в погранвойска забрали, а Харитону – от ворот поворот… Что уж там говорил в военкомате «сизый Семен», одному ему известно, только просьбу Жарких удовлетворили. «Ты уж смотри, Харитон, – напутствовал парня участковый, – не подведи меня!..»

И Жарких старался. В учебном центре он, можно сказать, наизнанку вывернулся, а отличником стал. Да и служба началась неплохо. И вдруг случай… Встретились старые дружки, завербовавшиеся на Курилы подработать в период путины. Предложили сходить к знакомым девчатам. Он стал отказываться: увольнение, мол, скоро кончается. Они все же уговорили его. Он решил: «Ладно, побуду недолго». Отправились в женское общежитие. Сначала все было хорошо, но потом – Харитон и не заметил как – между его бывшими дружками и девчонками вспыхнула ссора. Парни стали приставать к девушкам. Те сперва отбивались, пытаясь все обратить в шутку, потом расплакались. Харитон попытался по-хорошему остановить приятелей. Да куда там, те разошлись, удержу нет, да еще над ним потешаются: не моряк ты – баба. И все больше наглели. И тут Харитон не выдержал: вступился за девчат, а заодно и за свою матросскую честь. А кулачки у него пудовые. Вот и досталось кое-кому, да так, что один парень в больницу попал. Харитона забрали в комендатуру. Оправдываться не стал. Виноват – пусть наказывают. Вот его за драку и разжаловали…

Обо всем этом Плужников