кровать. Другого места, впрочем, все равно не было, и Филипп не сумел придумать предлог, чтобы ей отказать: а что, если больше не выпадет судьба провести ночь рядом с ней.

Она сняла платье и корсет, оставшись в одной сорочке. Одеялом послужил его плащ. Ее ягодицы тесно прижимались к его паху, она бесконечно ерзала, отчего он чувствовал себя не лучшим образом. Филипп отодвинулся на самый край, но она вдруг перевернулась во сне, обхватила его плечи и тихо застонала, отчего он почувствовал себя еще хуже.

Дыхание у него сбилось, сердце пустилось вскачь, а Софи придвинулась еще ближе, так что он чувствовал тяжесть ее полных грудей. Ее рука скользнула вдоль его бока и опустилась на бедро.

Может, он все еще спит?

– Софи? – прошептал Филипп.

Она лишь что-то промычала в ответ.

– Что, по-вашему, вы делаете?

– Пытаюсь вас соблазнить.

Филипп замер. Ему показалось, что мрак подвала смыкается вокруг него. А с другой стороны, похоже, сбывалась его самая большая мечта. Он так хотел Софи! Вот только заниматься с ней любовью он собирался в их брачную ночь, но теперь шансов на это, похоже, почти не осталось.

Закрыв глаза, Филипп решил не сопротивляться: у него не было выбора. Он так давно любил ее…

– Вы уверены, что поступаете правильно? – прошептал он, сдаваясь.

– Да, – шепнула она в ответ, обвивая его шею руками и прижимаясь к нему всем телом.

Филипп закрыл глаза. Сегодняшняя ночь – вот и все, что у них осталось. Он даст ей то, чего она так жаждет.

Когда рука Филиппа ухватила подол ее сорочки, Софи довольно улыбнулась: у нее получилось, они наконец сделают то, чего она ужасно хотела. Наверху – вооруженные пистолетами похитители. Какие гарантии, что люди из министерства их спасут?

Как подумаешь об этом, так кровь стынет в жилах. Но, с другой стороны, есть некоторое облегчение в том, что понимаешь: возможно, жить осталось всего несколько часов. И все теряло значение… и в первую очередь последствия потери девственности. Какая ерунда! Почему в обществе придают этому такое значение? Тем более перед лицом смерти. Три года Софи ждала Филиппа, снова и снова представляя себе их первую брачную ночь. И у них она будет, хотя свадьбы, похоже, не предвидится. И она намеревалась насладиться каждым моментом.

Перед тем как лечь спасть, она воспользовалась помощью Филиппа, чтобы снять платье и корсет. Право же, она все рассчитала, чтобы убедить его заняться с ней любовью. Как только они оказались в постели, прижавшись друг к другу, судьба была на ее стороне. Оставалось только дождаться, когда Филипп не сможет сопротивляться. Она очень на это рассчитывала.

Теплая рука Филиппа медленно подняла сорочку, обнажив ее бедра. Погладив бедро тыльной стороной пальцев, он приподнял ее ногу и положил на свою. Софи ахнула в предвкушении. Она безумно хотела почувствовать прикосновение его руки, там, между ног.

Его ладонь обхватила ее колено, потом скользнула назад и легла на бедро, прежде чем целенаправленно двинуться к промежности. И это было восхитительно: его пальцы гладили пушистый холмик, скользили вдоль складок, описывая круги вокруг напряженного бугорка. У нее перехватило дыхание, когда палец медленно проник внутрь и продолжил движение.

– Софи, – прошептал он ей на ухо, – как много вы знаете об этом?

– Аб… абсолютно ничего, – со стоном ответила Софи.

Он куснул мочку ее уха, потом его язык оказался внутри ушной раковины, отчего она начала двигать бедрами в такт движениям его руки, ласкавшей ее там, внизу.

– Вы уже влажная и горячая, – прошептал он. – Это значит, что готовы меня принять.

Софи откинула голову назад:

– Я уже три года к этому готова.

Она почувствовала, что он улыбается. Филипп принялся целовать ее лицо, шею, плечо, грудь, не прекращая ласкать пальцем.

– Сейчас я делаю это пальцем, – сумел он наконец сказать, – а потом сделаю другой частью тела.

– Другой? – спросила она в некотором замешательстве, не вполне понимая, что он имеет в виду.

– Да, вот этой. – Он снял ее руку со своего плеча и переложил к паху, чтобы она почувствовала возбуждение его плоти под тканью брюк.

Софи в ужасе ахнула.

– Вы… но он такой огромный!

– Да, и вам может быть поначалу больно.

– Сильно? – спросила Софи испуганно, сжав бедра.

– Надеюсь, не очень.

– А вам тоже будет больно?

Усмехнувшись, он поцеловал ее в лоб:

– Нет. Знаю, что это несправедливо, но так распорядилась природа.

– И так будет всегда? – подумав, спросила Софи.

– Господи! Нет, конечно, – тихо рассмеялся Филипп. – Уверен, вам понравится даже больше, чем то, что я делал сейчас рукой.

– Будет еще лучше? – удивленно спросила Софи.

Филипп кивнул.

– Тогда чего вы ждете?

– И действительно – чего?

Перекатившись на другой бок, он вскочил с постели, а Софи передвинулась на противоположный край и зажгла фонарь. В его мягком свете она, чуть приподнявшись на локте, видела, как он обеими руками стаскивает через голову рубашку. Его грудь была великолепна – гладкая и мускулистая, – если бы не шрам на плече. Вот куда попала пуля! Больше ни о чем подумать она не успела: он расстегнул брюки и сбросил на пол.

Сказать, что она испытала шок, – значит не сказать ничего. Он оказался куда больше, чем она думала. Ей ужасно захотелось его потрогать, сжать в руке.

– Теперь вы, – сказал он, помогая ей встать.

Софи, судорожно вздохнув, нагнулась и подняла сорочку, обнажая колени, бедра, грудь, сняла через голову и бросила на пол. Несколько минут они так и стояли, молча разглядывая обнаженные тела друг друга.

– Софи, вы само совершенство, – наконец с восторгом прошептал Филипп, протягивая к ней руки.

– А вы сам Апполон, – сказала Софи, касаясь его сильного плеча. Задержавшись на рваном рубце на плече, спросила она, поморщившись: – Болит?

– Уже нет, – ответил он.

Его рука потянулась к ее груди, потом погладила ее плоский живот. Нагнувшись, он поцеловал груди: одну, другую.

– Как вы прекрасны!

Софи покачала головой и, поглаживая ладонью его грудь, сказала:

– Но вы не хуже.

Он обнял ее бедра и привлек к себе, а ее ладонь скользнула по его спине вниз, к гладким упругим ягодицам, а потом она сделала то, чего хотела с самого начала: храбро взяла его ствол и сжала.

Филипп судорожно всхлипнул.

– Так вам нравится? – спросила Софи, глядя на него с лукавой улыбкой.

– Это настоящая пытка, но самая сладкая пытка на свете.

Он подхватил ее на руки и, уложив на кровать, лег сверху, поцеловал в губы: долго и нежно. В ее губах он чувствовал вкус вина. Потом его губы коснулись ее щеки, уха, шеи. Когда он взял губами сосок,